Поль Феваль-сын - Кокардас и Паспуаль

– Это сон только для меня, – тихо произнес граф. – Ты, моя дорогая Аврора, имеешь на это право по своему рождению… Но мог ли рассчитывать на подобные почести горбун из дворца Гонзага, мог ли он поверить, что завладеет твоим сердцем?

– Оно принадлежит тебе!

– Я знаю это, девочка моя! И чтобы вознаградить тебя, не достанет всей моей жизни и всей моей преданности… Монсеньор регент сделал меня графом, хотя я даже не могу доказать свое дворянское происхождение! Меня, Маленького Парижанина, почти подкидыша, он назвал братом! Но это в память твоего отца Филиппа Лотарингского, дабы почтить дочь злодейски убитого герцога, придут в церковь Сен-Маглуар король, герцог Орлеанский, принцы крови, министры, кардиналы, маршалы Франции… Твоим свадебным кортежем станет высшая знать: цвет дворянства склонится перед твоим белым подвенечным платьем. Я же, дорогое дитя, буду видеть только тебя одну, ибо в мире для меня существуешь только ты… и еще Бог!

Он прижал ее к груди, и в этом страстном объятии оба забыли о прошлом, полном борьбы и страданий. Однако один вопрос мадемуазель де Невер не могла не задать. Но Анри не дал ей закончить.

– Да! – воскликнул он. – Я помню! Час близок: я сдержу свою клятву!

Тем временем Шаверни, торопясь сообщить радостную весть Флор, отыскал ее в саду; правда, ему не пришлось дописывать прерванную фразу, ибо бывшая цыганка, отличаясь весьма практическим умом, ни за что и никогда не доверила бы свои чувства бумаге.

Как далек был нынешний маркиз от прежнего легкомысленного и циничного Шаверни! Пройдя школу Лагардера, единственную в своем роде, он превратился в подлинного рыцаря, который судил себя гораздо строже, чем других. В прекрасных черных глазах доньи Крус, подруги Анри, сестры Авроры де Невер, он обрел счастье, какого никогда не смог бы дать ему Гонзага. Соприкоснувшись со злодейством, он стал безупречно честен; едва не замаравшись в грязи, понял, что нет ничего дороже чистоты. Иными словами, Шаверни был теперь образцом подлинного дворянина. Полностью освободившись от тщеславия и гордыни, он говорил во всеуслышание:

– Граф де Лагардер остановил меня на краю пропасти. Самый почетный титул для меня – это быть его другом.

Донья Крус, маленькая цыганочка, которую Гонзага некогда подобрал в Испании и которая стала почти что дочерью герцогини Неверской, больше чем кто бы то ни было гордилась чудесным обращением своего маркиза.

Лагардер увлек Аврору в сад. Он боялся, что девушка не вынесет слишком сильной и внезапной радости, а потому желал отвлечь ее. Вскоре обе пары встретились. Невесты бросились в объятия друг к другу, не в силах вымолвить ни слова. Сердца их бились в унисон, а прелестные головки – белокурая и темноволосая – сомкнулись так тесно, что кудри переплелись. Они могли бы обниматься бесконечно, но граф и маркиз воззвали к совести и рассудку.

– Не будем эгоистами, – сказал Анри. – О нашем счастье имеют право узнать другие… и они ждут. Пойдемте к мадам де Невер и расскажем ей все. Пусть она порадуется вместе с нами.

Легкие, как перышко, девушки опередили мужчин и взбежали по парадной лестнице дворца. Граф и маркиз с трудом поспевали за ними. Пролетев мимо ошеломленной Мадлен Жиро, старой камеристки герцогини, они вихрем устремились в молельню, где мадам де Невер стояла на коленях перед портретом погибшего супруга.

– Матушка, – промолвила Аврора, обнимая ее и ласкаясь к ней, – забудь о своей печали и раздели счастье своих детей.

– Что все это значит? – сказала герцогиня, бросив последний взгляд на портрет и медленно поднимаясь с колен. Лагардер, низко поклонившись, поцеловал ей руку.

– Матушка, – произнес он почтительно, – если вы и сегодня, как в тот день, когда сами привели дочь свою к алтарю церкви Сен-Маглуар, считаете меня достойным ее руки, прошу вас вновь сопровождать мадемуазель де Невер туда, где будет ждать нас его величество Людовик XV, дабы мы соединились, наконец, узами брака.

Мадам де Невер взглянула на него с любовью, и скорбное выражение на мгновенье исчезло с ее лица.

– Сын мой, – ответила она, – сегодня, как и вчера, вы являетесь ангелом-хранителем моей Авроры. Будьте им и в будущем. Двадцать лет назад я отдала вам свое дитя, еще не зная вас. Вы искупили всей своей жизнью невольный обман. Филипп глядит на нас с небес и повторяет вместе со мной: граф, только вы достойны составить счастье нашей дочери! Мы отдаем ее вам с легким сердцем и великой радостью.