Морган Лливелин - Дочь Голубых гор

Тропа стала узкой и неровной, в босые ноги Эпоны впивались острые камешки. За деревьями показался волшебный дом Кернунноса, который она никогда не видела, ибо детям запрещали приближаться к нему. Как и Дом Мертвых, он был построен из дуба, а не из березы, как все хижины. Для этих построек использовалось священное дерево, ибо они должны были стоять вечно: древний закон запрещал строить их заново.

Между домом Кернунноса и хижинами жителей поселка была еще одна существенная разница. Хижины были прямоугольными, тогда как дом Кернунноса был похож своими очертаниями на священный круг. Деревья подступали вплотную к дому жреца, и Эпона знала, что на их ветвях, точно черные духи судьбы, нахохлившись, сидят вороны Кернунноса, которые уже наверняка предупредили его о ее приближении; об этих воронах жители поселка всегда говорили тихим шепотом.

Из отверстия в крыше волшебного дома исходил едкий дым; едва вдохнув его, Эпона закашлялась.

Прежде чем втолкнуть ее в дверь, гутуитеры сняли с нее одеяло. Стоя внутри, она ничего не видела, ничего не чувствовала, кроме дыма, разъедавшего ей глаза и ноздри, и ничего не слышала, кроме пения, которое, казалось, пронизывало насквозь все ее существо, и еще бил барабан, жреческий барабан, который, судя по его звукам, все приближался и приближался. А вместе с ним приближалось и нечто ужасное…

Прямо перед ней раздался пронзительный крик; затем из облака дыма выплыло лицо с резкими, заостренными чертами, чем-то напоминающее лисью мордочку, с желтыми, точно обжигавшими ее, глазами. Дикий взгляд жреца Кернунноса обладал удивительной способностью как бы заслонять все окружающее.

Так вот он, Меняющий Обличье.

Как и всегда в присутствии главного жреца, Эпона ощущала тошнотворное отвращение, но она старалась его подавить. Ничто не должно мешать совершению обряда.

Кернуннос был облачен в одеяние, сшитое из шкур животных, прямо с их лапами, и пока он обходил девушку, эти лапы болтались в разные стороны. От его тела, как от тела животного, исходил резкий смрадный запах. На голове была замысловатая шапка, увенчанная ветвистыми оленьими рогами, символом Меняющего Обличье, редчайшего друида, ужаснейшего представителя тех жрецов, чьи колдовские способности передавались по наследству или же, как знак исключительной милости, даровались самими духами.

В одной руке Кернуннос держал рог, отпиленный отросток рогов могучего оленя, принесенного в жертву много поколений назад. Рог был хорошо отшлифован и остро заточен. А самый конец его – окрашен в цвет охры.

Кернуннос поднял рог на уровень глаз Эпоны и наставил его на нее.

– Твое время пришло, – протянул он нараспев. – Одна жизнь завершилась. Другая начинается. Так было и будет всегда. Готовься к явлению сильного и могущественного духа, Эпона, сильного и могущественного духа. Готовься к приношению крови, ибо кровь есть жизнь. Готовься к новой жизни, Эпона.

– Э-по-на, Э-по-на, – пропели женщины. Пританцовывая и кланяясь, они стали окружать жреца и девушку магическим кольцом. И все кружились, кружились.

– Эпона! – кричали они. – Дочь станет матерью, дочь станет матерью! Открой путь, открой путь! – Гутуитеры танцевали, все убыстряя темп; к их танцу присоединился и Кернуннос, но, поворачиваясь, он все время держал отточенный рог перед глазами Эпоны, как бы призывая ее следовать за ним. Она и следовала за ним, ибо ничего другого ей не оставалось. Ее ноги, казалось, двигались сами по себе, повторяя древний узор, который она словно бы знала плотью и кровью. И Кернуннос это понял. Его пылающие глаза улыбнулись ей из-за рога, сквозь густой дым. Он опустил руку, и острие рога коснулось ее груди, сперва слабо, а затем сильнее; показалась кровь. Продолжая танцевать и вращаться, Кернуннос вновь и вновь вонзал в нее рог, выбирая самые нежные части тела и следя своими дикими глазами, какое действие это на нее производит.

При желании он мог легко пронзить ее незащищенное тело острым рогом и убить, и тут она ничего не могла сделать. Кто смеет подвергать сомнению священный обряд? Кто знает, что могут повелеть духи? Эпона столкнулась лицом к лицу с самой Тайной; никто из тех, кто побывал в доме Кернунноса, никогда не говорил о совершаемых там обрядах. Это было строго запрещено.

Прижав плотно стиснутые кулачки к бедрам, она смотрела на жреца, и как ни напрягала она волю, ее смелость быстро таяла, словно струйка дыма от угасающего костра. Еще никто никогда не осмеливался причинять боль ей, старшей дочери вождя. Поэтому она не была подготовлена к боли, жгучей пронизывающей боли. И все же находила в себе силы не пятиться перед наносящим ей удар за ударом рогом.