Морган Лливелин - Дочь Голубых гор

И тут Эпона задала вопрос, который терзал ее с самого детства.

– Как, по-твоему, иметь своим возлюбленным Кернунноса – везение?

Ригантона отодвинулась и посмотрела на нее с изумлением.

– Как ты можешь это помнить? Ведь ты была тогда совсем крохой. – Она была поражена, что даже теперь, по истечении многих лет, при одном воспоминании о встречах с жрецом по спине у нее пробежали мурашки. «Он взял меня против моей воли, – вздрогнув, припомнила она. – Своими руками, как звериными лапами, он разрывал мое тело… Страшно даже подумать, что он вытворял… самое большое наслаждение он получал, когда я кричала».

Эпона увидела, что ее мать побелела словно снег, и впервые увидела ее без привычно гордого выражения лица – это потрясло ее до глубины души.

– Однажды, когда ты пошла с ним в лес, я последовала за вами, – сказала Эпона. – Я всегда… ужасно боялась его и, наверно, хоть я и была совсем маленькой, очень за тебя тревожилась. Но когда я услышала твой крик, я убежала.

Ригантона сидела как каменная.

– Я порвала со жрецом много лет назад, – сказала она каким-то чужим голосом. – Когда-то я считала великой честью разделить с ним любовное ложе. Я полагала, что Меняющий Обличье может делать то, чего не могут другие. – Она презрительно искривила губы. – В этом я, вероятно, была права, но теперь я очень сожалею об этой давнишней истории. Мне неприятно вспоминать, тем более говорить с тобой о ней. Но я извлекла из нее один ценный урок, который хочу тебе преподать. Любовные игры могут причинять не только удовольствие, но и боль, сильную боль. Есть многое, доставляющее куда большую радость, чем тело мужчины.

– И что же это?

– Когда ты родишь столько же детей, сколько и я, ты научишься ценить то, что приносит спокойствие, ничего от тебя не требуя. Истинное удовольствие, например, можно почерпнуть в золоте, янтаре и слоновой кости. Мне нравится смотреть на них, трогать их, нравится состояние, в котором я нахожусь, любуясь ими. Они вызывают у меня восхищение. Они никому не причиняют боль, никого не покидают. По утрам от них никогда не разит винным перегаром. Не ожидай слишком многого от мужчин, Эпона, и не теряй зря времени, вздыхая о тех, с кем ты все равно не сможешь делить ложе, как, например, о кузнеце Гоиббане. Возможно, он совсем не так хорош, как ты воображаешь. Люби лишь вещи, которые ты можешь считать и носить, Эпона, ибо они никогда не разочаруют тебя, все остальное – быстро проходящее. – И с долгим-долгим вздохом Ригантона повторила: – Люби лишь то, что ты можешь считать и носить.

Высказав эти наставления, мать надолго замолчала. Дочь не хотела вторгаться в ее размышления; она плюнула на кончики пальцев и собрала последние крошки хлеба, еще остававшиеся на влажной коже. Почувствовав, что молчание невыносимо затянулось, Ригантона обратилась к Эпоне с завершающим наставлением:

– Постарайся иметь как можно больше детей, чтобы умножить племя твоего мужа, – сказала она дочери. – Кто бы он ни был, он щедро вознаградит тебя за это. И следи хорошенько за своими зубами. Когда у тебя пойдут дети, они начнут выпадать. Если хочешь, чтобы они уцелели, обращайся за помощью к гутуитерам того племени, где ты будешь. Когда будешь выбирать себе мужа, смотри жениху в зубы: если плохие, не выходи замуж. У него будет дурно пахнуть изо рта. У Туторикса хоть зубы хорошие.

Это было все, что она могла сказать дочери. Жизнь – лучшая наставница, и все живущие открывают ее для себя заново. Будущее дочери не внушало ей никаких опасений и даже не очень интересовало. Не все лесные тропы ведут в одном направлении.

Выполнив свой долг, Ригантона встала.

– А теперь иди в пекарню, – сказала она. – Я видела, как Сирона только что ушла, значит, ее печь еще горячая. Подумай о том, что я тебе сказала, и помни, что тебе надо еще немного подрасти. Ты еще слишком мала и худа, чтобы заинтересовать мужчину.

Она ушла, чтобы вернуться к своему ткацкому станку, к своей собственной жизни. Эпона проводила ее взглядом, пытаясь разобраться в появившихся запутанных мыслях и чувствах. Пожалуй, Ригантона права, она слишком костлява, как годовалый теленок; но пройдут еще лето и зима, и она так похорошеет, что Гоиббан просто не сможет ее не заметить. Обычай обычаем, а для такого важного человека, как кельтский кузнец, всегда могут сделать исключение, если он захочет жениться на женщине своего племени.

Да, так оно и будет. Ведь всю эту долгую темную зиму она пробродила в мечтах вместе с Гоиббаном, не может быть, чтобы эти мечты не сбылись.