Андрей Серба: Мертвые сраму не имут...

Лицо болгарина застыло, в голосе появилась отчужденность.

— Воевода, я прибыл к тебе не прятаться от ромеев, а сражаться с ними. Мой меч уже сверкал вместе с русскими в предыдущих битвах против Империи, я не страшусь снова обнажить его.

— Верю тебе, сотник, однако пойми другое. Битва, что отгремит под стенами Преславы, будет первой в начавшейся войне и последней для тех, кто займет место под моим стягом. Ни один русич не уйдет отсюда живым, мы все станем биться, не щадя живота своего. Мы сами избрали сию долю, и наши боги благословили нас. Но ты, болгарский сотник и христианин, не давал священной роты [3]Перуну сложить здесь голову или победить. Твоя жизнь и смерть в собственных руках, ты можешь распоряжаться ими сам.

— Воевода, я тоже славянин, твои враги — мои враги. Как и воины-русичи, я не боюсь смерти, — гордо произнес Стоян.

В голосе Сфенкела прозвучала грусть.

— Взгляни па меня, на моих русичей. Завтра мы скрестим мечи с намного большим числом врагов. Мы ходим, говорим, смеемся, но пас уже нет в живых. В скором времени мы погибнем, а наш с тобой недруг двинется дальше. Главный бой с ним грянет позже, на Дунае, под стягом великого князя. Поэтому твой меч нужен не здесь, среди уже мертвых, а там, в рядах живых. С тобой сейчас двести копий, приведи к князю Святославу пятьсот. Пусть в грядущих битвах они заменят те, что навсегда падут сломленными в Преславе! Тогда мы не умрем, а останемся с вами, сражающимися и побеждающими! Однако для этого ты должен обязательно жить.

— Воевода, русичи и болгары — братья. А брат не оставляет брата в беде.

— Разве не случается, что один брат умирает, дабы жил другой и затем отомстил за мертвого? — прищурился Сфенкел.

Глаза воеводы и сотника встретились, и во взгляде Стояна уже не читалось появившейся у него в последние минуты разговора отчужденности, Сфенкел понял, что его слова достигли поставленной им цели.

— Сотник, мы погибнем здесь не только за Русь, но и за Болгарию, — продолжил он. — Знай это сам и передай другим болгарам.

Стоян с такой силой стиснул рукоять меча, что побелели кончики пальцев.

— Воевода, до сегодняшнего дня я сражался с ромеями лишь за Болгарию. Теперь стану мстить им и за тебя, русич Сфенкел…

А через несколько часов перед воеводой Сфенкелом стоял еще один болгарский воин. Его загорелое лицо было красиво, глаза смело смотрели на русича. Грудь прибывшего после длительной быстрой скачки еще шумно вздымалась, дыхание было прерывистым.

— Я — десятский Ангел из дружины боярина Самуила, изменившего Болгарии. Мне уже сказали, что сотник Стоян был здесь и совсем недавно ускакал к Дунаю. Однако прежде чем догнать его, я решил предупредить тебя, воевода.

— Предупредить? О чем? — насторожился Сфенкел.

— Тебе уже известно, что ромеи беспрепятственно минули Железные ворота и движутся на Преславу. По дороге сюда я видел, как многие болгары поспешают к тебе в крепость, а в ней узнал, что ты принимаешь их в свою дружину. Знай, не все они идут к тебе с чистым сердцем и добрыми намерениями. Среди тех, кого ты принял под свою руку, есть не только друзья Руси, но и ее враги. Когда ромеи осадят Преславу и начнут ее штурм, изменники, сговорившись с ними об удобном времени и месте, ударят твоим воинам в спину. Страшись их, русский воевода.

Сфенкел с нескрываемым любопытством окинул десятского с головы до ног.

— Откуда знаешь это?

— Моя родная сестра — любимая служанка жены боярина Самуила. Два дня назад у него в замке был пир с самыми близкими друзьями, тоже знатными вельможами и прославленными воеводами. Некоторые из них во хмелю говорили, что по сговору с императором Цимисхием явятся к тебе и великому князю Святославу как друзья Руси, а в нужную для ромеев минуту изменят вам и выступят против Руси и Болгарии.

Сфенкел нахмурился, его взгляд стал строже.

— Назови этих людей.

— Они мне неизвестны. Сестра может признать их в обличье, но откуда ей, простой деревенской девушке, знать имена сановных болгарских мужей? Большинство присутствовавших на том пиру она видела впервые и мельком, да и разговоры слышала обрывками.

— Ты прав, десятский, не все болгары друзья Руси, — согласился с Ангелом воевода. Затем, глядя собеседнику в глаза, медленно продолжил: — Страшен враг, прикидывающийся другом и таящий за пазухой нож, однако намного опасней тот, кто хочет поссорить тебя с единокровным братом.

Лицо десятского, мгновенно понявшего смысл произнесенных воеводой слов, побледнело.