Андрей Серба: Мертвые сраму не имут...

Все это хорошо знал и помнил Святослав. Поэтому византийский посол слышал вовсе не тот ответ, на который рассчитывал.

— Патрикий, русичи — не слабые женщины и не боятся угроз. Они также не малые дети и не страшатся призраков. Коли твой император забыл об этом, мы напомним ему, что русичи — храбрые воины, привыкшие всегда побеждать любых недругов. Смотри, ромей…

Святослав вытянул руку, указал послу па проходившую невдалеке от их холма горную дорогу, по которой сплошным потоком двигались русские и болгарские войска. Уши византийца наполнились звуками мерной тяжелой поступи пеших полков, казалось, что от их грозного гула дрожали окружавшие долину горы. По обочинам дороги проносились конные славянские дружины, и желтоватая пыль, подхваченная ветром из-под копыт лошадей, долетала до подножия холма, на котором находилось посольство.

Византиец почти физически ощутил, насколько ничтожными и бессильными являлись его слова и угрозы перед лицом этой несокрушимой славянской мощи, которую уже не раз испытал на себе Новый Рим. Однако посол был верным слугой своего императора и привык честно исполнять долг до конца.

— Великий князь, император Нового Рима не только добр и великодушен, но и грозен. Если ты не покинешь Болгарию по собственной воле, он выступит против тебя со всем своим войском. Тогда горе тебе и болгарам.

И впервые за время разговора посол услышал смех Святослава.

— Патрикий, посоветуй императору, дабы он не утруждал себя. Мы, русичи и болгары, сами явимся к нему в Царьград. А поскольку твой император любит историю, скажи ему, что я, великий киевский князь Святослав, иду на Вы…

По одной из комнат константинопольского Букелеонского дворца медленно расхаживал византийский император Иоанн Цимисхий. Низкорослый, с широкой выпуклой грудью, рыжей бородой и горбатым носом, он всю жизнь посвятил военному делу, вначале был отличным солдатом, затем неплохим командиром, в последнее время отличным полководцем. Кесарем Византии он стал совсем недавно, устранив в результате успешного дворцового заговора своего предшественника, императора Никифора Фоку.

В комнате, помимо него, находился еще один человек: Варда Склир, брат его жены и одновременно известный военачальник византийской армии. Почтительно замерев у входа, всем видом являя смирение и подобострастие, он внимательно следил за вышагивавшим из угла в угол императором. Вот Иоанн приблизился к открытому настежь окну, глянул на голубевшее внизу у стен дворца море.

— Варда, — заговорил он, — ты слышал рассказ послов, вернувшихся от князя Святослава. В связи с этим хочу знать твое мнение и получить совет… совет солдата и близкого родственника, — многозначительно добавил он после короткой паузы. — Ведь ты лучше, чем кто-либо иной, знаешь русов.

— Это так, император. Я не раз сражался вместе с ними и против них. Это воистину страшный враг. Если князь Святослав на самом деле направился к Константинополю… — Склир на мгновение смолк, бросил быстрый взгляд на стоявшего к нему спиной Цимисхия. — Я затрудняюсь дать тебе совет, император, — закончил он.

Цимисхий отошел от окна, остановился против Склира.

— Варда, я говорю с тобой, прежде всего, как солдат с солдатом. Поэтому мне нужна правда, а не утонченная лесть или красивая ложь, которые я только и слышу вокруг себя. Знай, что, кроме тебя, я не доверяю полностью ни одному из своих полководцев. Учти, если Империя ответит на вызов князя Святослава, войска против русов и болгар поведешь ты. Скажи, ты уверен в нашей победе?

Немигающий взгляд Цимисхия в ожидании ответа впился в лицо Склира. Тот отвел глаза в сторону и, глядя куда-то в стену позади собеседника, твердо сказал:

— Нет, император. Именно потому, что хорошо знаю славян, я повторяю еще раз — нет. Русы и болгары скорее умрут до единого, нежели уступят нам победу. Чтобы их уничтожить, необходимо втрое больше войск, чем у князя Святослава. А у Империи попросту нет времени, дабы собрать такую армию, — славяне уже в нескольких переходах от столицы.

По губам Цимисхия расплылась довольная усмешка

— Я благодарен тебе за правду, Варда. Империя на самом деле не может сейчас воевать с князем Святославом. Твой честный ответ лишний раз убедил меня в этом.

Действительно, положение нового императора было не из завидных. Войска до сих пор продолжали любить покойного императора Никифора Фоку больше, чем Цимисхия. Щедрыми подарками военачальникам и раздачей денег солдатам Иоанн смог купить их молчание и послушание, но никак не расположение. В самой Империи уже третий год свирепствовал голод, в результате чего среди подданных наблюдались смуты и волнения. Пользуясь этим, родственники и друзья бывшего императора Никифора Фоки подняли восстание в Каппадокии. Сарацины, чувствуя внутреннюю ослабленность Империи, подступили к самой Антиохии и грозили отнять у Византии ее восточные области. Поэтому угроза, исходившая от появившихся на подступах к столице войск киевского князя, была для Империи смертельной.