Александр Дюма: Воды Экса

Пока мы осматривали аббатство и расспрашивали монахов, прибыла заказанная нами провизия, и великолепное угощение уже готовилось для нас под сенью каштанов, в трехстах шагах от монастыря. Услышав эту приятную весть, мы простились со святыми отцами и поспешили бодрым шагом в указанное место. Перемежающийся ключ остался влево от нас. Я все же удосужился взглянуть на его русло и встретил там своего вчерашнего немца с сигарой в зубах; он уже три часа стоял, заложив руки за спину, и терпеливо ожидал, когда же наконец потечет вода: ему забыли сказать, что ключ пересох еще неделю тому назад.

Я присоединился к моим товарищам, возлежавшим, как римляне, вокруг приготовленного пиршества; даже беглого взгляда на разложенные яства было достаточно, чтобы отдать справедливость Жакото: это был один из редких людей, поистине достойных своей славы.

Когда все припасы были съедены, вино выпито, бутылки разбиты, мы подумали о возвращении и вспомнили о нашем утреннем уговоре, а именно: седокам, свалившимся с ослов на обратном пути, вменялось в обязанность уплатить долю тех, кто удержится в седле. Бросив ретроспективный взгляд на нашу поездку, мы признали, что она была настоящим пикником.

По возвращении в Экс мы нашли город в неописуемом волнении. Те, у кого были собственные лошади, приказывали запрягать их, те, у кого лошадей не было, нанимали экипажи, те, кому таковых не хватало, осаждали конторы дилижансов; кое-кто даже собрался уйти из города пешком; дамы в смятении окружили нас, слезно моля уступить им наших ослов, а на все наши расспросы собеседники отвечали одним словом: «Холера!» Видя, что невозможно добиться толка от этих обезумевших людей, мы вызвали Жакото.

Он вышел к нам, на глазах у него были слезы. Мы спросили, что же, в конце концов, здесь произошло.

Вот что он рассказал:

Некий инженер-литейщик похвалился по приезде в Экс, что ему удалось избежать шестидневного карантина, введенного королем Сардинии для всех приезжих, как вдруг после завтрака с ним приключились колики и головокружение. К несчастью, инженер имел неосторожность пожаловаться на свое здоровье, и в ту же минуту сосед по столику признал у него все симптомы азиатской холеры; окружавшие их люди повскакали с мест, испуская дикие вопли, а несколько человек выбежали на площадь, крича: «Холера! Холера!» Так иной раз кричат: «Пожар! Пожар!»

Больной, привыкший к таким недомоганиям, — обычно он излечивался сам с помощью чая и горячей воды, — не обратил особого внимания на эти крики. Он хотел было спокойно вернуться в отель и приняться за свое обычное лечение, когда за дверью кафе его встретили все пятеро врачей местной водолечебницы. Он собрался приветствовать этих светил савойской медицины, но резкие колики вырвали у него стон, и рука, вместо того чтобы приподнять шляпу, машинально коснулась живота, средоточия боли. Пять врачей обменялись взглядом, означавшим: «Случай весьма серьезный». Двое из них схватили пациента за руки, пощупали у него пульс и заявили, что у больного начальная стадия холеры.

Вспомнив злоключения г-на де Пурсоньяка, инженер попытался объяснить врачам, что, несмотря на все его почтение к их профессии и учености, ему лучше знать собственное заболевание — оно случалось с ним десятки раз — и что симптомы, которые они считают холерными, свидетельствуют попросту о несварении желудка, и он потребовал отпустить его, ибо намеревался заказать чай у себя в отеле. Но врачи заявили, что не в их власти удовлетворить эту просьбу, поскольку правительство поручило им следить за санитарным состоянием города, а посему все приезжие, заболевшие в Эксе, принадлежат им по праву. Несчастный инженер сделал последнюю попытку и попросил дать ему четыре часа, чтобы полечиться своим способом; по прошествии этого времени он соглашался, если не выздоровеет, предоставить себя в полное распоряжение медицинской науки. На что наука ответствовала, что азиатская холера, та самая, которой заболел их пациент, шутить не любит и что через четыре часа он будет мертв.

Пока длился спор, врачи о чем-то договорились между собой, один из них вышел и вскоре вернулся в сопровождении четверых королевских карабинеров под командованием бригадира, который спросил, покручивая ус, где находится строптивый холерный больной. Ему указали на беднягу; двое карабинеров схватили его за руки, двое других — за ноги, бригадир вытащил из ножен саблю и, печатая шаг, отправился вслед за своими подчиненными. Пятеро врачей пристроились в хвосте процессии, а инженер, вне себя от ярости, кричал во все горло и впивался зубами во все, до чего мог дотянуться. То были поистине все симптомы азиатской холеры второй степени: болезнь прогрессировала на глазах.