Густав Эмар: Мексиканские ночи

Дон Бенито Хуарес был адвокатом. Кстати, заметим, что со времени провозглашения независимости Мексики он был единственным президентом, не принадлежавшим к военному сословию. Поэтому он не мог стать главнокомандующим и поставил на пост Гонсалеса Ортегу, наделив его самыми широкими полномочиями в делах ратных. Он знал, что Ортега храбрый генерал, отличный полководец, но плохой дипломат, и боялся, как бы тот из-за своего великодушия не сорвал коварных, жестоких планов Хуареса.

Генерал Ортега победил Мирамона при Сильо. Воспоминание об этой неудаче все еще жило в сердце Мирамона, и он. страстно желал смыть это позорное пятно. Вот почему, забыв осторожность, и вопреки воле своих самых мудрых советников, Мирамон требовал, чтобы в первую очередь нападение было совершено на корпус Ортеги.

Если удастся нанести поражение самому многочисленному корпусу под началом главнокомандующего, все неприятельское войско будет деморализовано и поражение его неизбежно.

Президент так горячо и убедительно доказывал свою правоту, что ему удалось получить поддержку всех членов совета. Итак, план президента был принят, он назначил на следующий день смотр войскам с последующим выступлением в поход.

Как только кончился совет, президент отправился к себе привести в порядок личные дела и сжечь некоторые компрометирующие бумаги.

До самого вечера просидел президент у себя в кабинете, когда вдруг ему доложили о приходе дона Хаиме. Президент велел тотчас его привести.

— Мне осталось всего несколько бумаг. С вашего разрешения, я просмотрю их.

— Сделайте одолжение! — ответил дон Хаиме, садясь в кресло. Пока президент занимался бумагами, дон Хаиме смотрел на него с неизъяснимой печалью.

— Итак, — спросил, наконец, дон Хаиме, — ваше решение бесповоротно, генерал?

— Да, жребий брошен! Я сказал бы, рубикон перейден, но смешно, право, сравнивать себя с Цезарем. Я дам бой врагам!

— Одобряю ваше решение, оно вас достойно, генерал. Позвольте спросить, на когда назначено наступление?

— Завтра, сразу же после смотра войск.

— Значит, у меня есть еще время послать двух-трех опытных разведчиков, чтобы донесли вам о положении в стане неприятеля.

— Несколько человек уже послано, и все же я с благодарностью принимаю ваше предложение, дон Хаиме.

— А теперь, будьте так добры, скажите мне, в каком направлении вы намерены выступить и чей корпус решили атаковать?

— Я хочу, как говорится, схватить быка за рога, иными словами, начать с самого Гонсалеса Ортеги.

Дон Хаиме покачал головой, но возражать не посмел. Мирамон подошел к нему и сел рядом.

— Наконец-то я покончил с делами и теперь к вашим услугам. Догадываюсь, что вы собираетесь сказать мне что-то важное.

— Вы не ошиблись, генерал. Прочтите, пожалуйста, это. — И дон Хаиме протянул Мирамону сложенный вчетверо лист бумаги.

Мирамон прочел, но ни единый мускул не дрогнул в его лице.

— Вы взглянули на подпись? — спросил дон Хаиме.

— Да, — ответил генерал безразличным тоном, — это подпись дона Бенито Хуареса, а бумага предназначена дону Антонио Касебару.

— Именно, генерал! Теперь вы больше не сомневаетесь в том, что Антонио Касебар — предатель?

— Нисколько!

— И что вы намерены делать?

— Ничего!

— Ничего? — воскликнул дон Хаиме вне себя от удивления.

— Ничего, — подтвердил президент.

— Я вас не понимаю, генерал!

— Выслушайте меня, дон Хаиме, и вы все поймете, — сказал президент. — Дон Франциско Пачеко, чрезвычайный посол ее величества королевы Испании, оказал мне много важных услуг. После поражения при Силао, когда положение мое было весьма шатко, он не колеблясь признал мое правительство и всячески меня поддерживал. Ради меня скомпрометировал себя как дипломат, и как только Хуарес придет к власти, сеньору Пачеко придется сложить свои полномочия. Даже в настоящее время, когда положение мое почти безнадежно, сеньор Пачеко не изменил ко мне своего отношения. В случае поражения я только на него и рассчитываю. Он поможет заключить мир на относительно приемлемых условиях, не для меня, разумеется, а для города и тех, кто попал в немилость из-за дружбы со мной. Не сомневаюсь в том, что дон Касебар гнусный изменник, но он испанец, представитель знатного рода, а главное, его рекомендовал мне лично сам посланник.

— Он и сам, я думаю, в нем ошибся.

— Дело в том, что сеньор Пачеко раз и навсегда хочет покончить с тем унизительным положением, в котором оказались у нас его соотечественники.