Поль Феваль - Роковое наследство

Фиакр остановился у входа в пассаж. У Винсента от всей этой несуразной болтовни голова шла кругом.

Полковник с легкостью соскочил на мостовую. Он стал совсем другим человеком с той минуты, как повязка скрыла его от глаз Винсента.

Расплачиваясь с кучером, полковник обратился к нему с такими словами:

– Любезный, помогите-ка мне высадить моего бедолагу-сына, он простыл, и я его закутал, как мог. До чего же хилая пошла нынче молодежь! Хорошо еще, что нам недалеко. Мы живем здесь, в здании пассажа.

– Прохладный вечер, – отозвался кучер, обеими руками поддерживая Карпантье. – А я и не заметил, что везу больного. Надо его сразу уложить в кровать и дать ему чарку подогретого вина.

В пассаже полковник взял своего мнимого сына под руку; лицо Винсента полностью скрывал капюшон.

– Я делаю вид, что поддерживаю тебя, – проговорил старик, – на самом же деле это ты должен держать меня покрепче; давненько мне не доводилось столько ходить пешком. Мы идем на стоянку фиакров на набережной возле Нового моста.

– А зачем понадобилось менять фиакр? – полюбопытствовал Карпантье.

– Затем, что ты мог запомнить номер того, на котором мы ехали. Как видишь, я откровенен, такова уж моя натура. Возможно, сегодня ты и не заметил номера, твое любопытство пока еще не проснулось, но завтра...

– А завтра будет то же самое? – удивился Винсент.

– Через полчаса ты окажешься на месте и сам сообщишь мне, сколько времени займет работа... – проговорил полковник. – Осторожно! – вскричал он. – Тут порог: помоги мне.

Они пересекли улицу Мазарини и ступили на узкий тротуар улицы Генего.

Полковник все тяжелее наваливался на руку своего спутника, а тот следовал за стариком машинально, Погруженный в глубокую задумчивость.

Сталкиваясь с загадкой, человек, естественно, пытается ее разрешить.

Поначалу Карпантье, будучи честным малым, терзался сомнениями.

Затем политические ребусы, которыми заморочил ему голову старик, живо увлекли воображение Винсента.

Теперь же разгоревшееся любопытство мгновенно переросло в навязчивую идею.

Ум Карпантье лихорадочно заработал, отыскивая способ подсмотреть, выяснить, узнать.

Проницательный взгляд полковника, пронзая капюшон плаща, многослойную повязку и сам череп молодого человека, казалось, проник в сокровенные мысли Винсента.

– Так я и знал, – пробурчал старик. – Ничего другого нельзя было и ожидать. Пошло, поехало, вы, мой друг, уже ищете разгадку. Если найдете – вам же хуже, но будьте спокойны, постараюсь, чтоб этого не случилось.

У боковой двери Монетного двора полковник остановился передохнуть, хотя отнюдь не выглядел усталым.

– Ох, как далеко, – прошептал он. – Еще во времена Империи я мог пройти добрых пол-лье, не запыхавшись, но в 1820 меня в первый раз прихватил ревматизм... Вперед! Многие из тех, кто тут околачивается, попадут на кладбище Пер-Лашез куда раньше меня. О чем задумался, друг мой?

– Я вспомнил, – отвечал Винсент, – о моей маленькой Ирен, она сейчас ждет меня; и еще я подумал о Ренье, который присматривает за ней.

– Вот это разумные мысли, – похвалил бывшего архитектора полковник. – Всего за несколько дней ты обеспечишь этим детям прекрасное будущее.

Он окликнул кучера, дремавшего на козлах, и, подождав, пока тот откроет дверцу, втолкнул Карпантье в коляску.

– Спрячься поглубже и не высовывайся, – распорядился старик. – Наберись еще немного терпения, скоро мы будем на месте.

Затем полковник отошел от своего спутника и тихо заговорил с кучером.

Винсент, как ни напрягал слух, не смог разобрать ни единого слова.

Через полминуты полковник вернулся и сел рядом с Карпантье.

– Поживей, любезный, – крикнул старик кучеру, когда дверца уже закрывалась. – Получите приличные чаевые!

Устроившись в фиакре, полковник потер руки и произнес с нескрываемым удовлетворением:

– Отдохнуть-то как хорошо, а, племянничек? Завтра пойдем через Вандомский пассаж или через какой-нибудь другой, но чтоб обязательно рядом со станцией: я просто без ног!

Кучер подстегнул лошадей, а те рванули с места крупной рысью.

«Если сосчитать все повороты, – думал Винсент, – то можно приблизительно определить направление и расстояние...»

Все время, что они ехали, ум Карпантье напряженно работал.

Всякому известно, что пассажир чувствует любой поворот экипажа даже слишком хорошо, особенно если локоть попутчика прижимает этого пассажира к боковой стенке.