Сергей Наумов - Колодец Сайфулы

След обнаружили ночью. Две красные ракеты подняли заставу. Капитан Ермаков с "тревожной" группой прибыл на место нарушения.

Старший наряда сержант Петр Узоров, обнаруживший след, включил фонарик, прикрывая полой плаща яркий бьющий свет луча, и Ермаков увидел на мокром после дождя песке едва заметное углубление.

Это не был след человеческой ноги. Скорее всего, он походил на крохотную лунку, но Ермакову, служившему на границе десятый год, отметина на песке поведала многое.

Пользуясь грозовой ночью, нарушитель пересек пограничную реку, выполз на берег, лежа в кустах, дождался, пока пройдет пограничный наряд, собрал фиброгласовый шест, почти такой же, каким пользуются спортсмены, и перемахнул контрольно-следовую полосу в надежде, что затянувшийся ливень размоет лунку, оставленную шестом.

Нарушитель если шел быстро, то успел добраться до шоссе.

И еще понял Ермаков, что проводник с собакой здесь не помогут. Секущие струи дождя давно уже смыли всякий след: сразу за контрольно-следовой полосой начиналось небольшое каменистое плато с нагромождением скал, переходящее в пустыню.

Дорога, уходящая в глубину республики, – вот первая цель нарушителя. Рядом – порт, через который товары из сопредельного государства направляются по бетонке на железнодорожную станцию. До нее несколько десятков километров. Движение на шоссе не прекращается и ночью. Значит, первое, что предпримет начальник отряда полковник Артюшин, – перекроет бетонку.

Так думал капитан Ермаков, сидя в канцелярии заставы и ожидая приезда Артюшина.

Он сделал все возможное, что следовало сделать в таком случае: заблокировал зону нарушения, выслал конный отряд на шоссе, попытался определить направление, в котором скрылся нарушитель.

Но собака Найда не взяла след.

Ермаков думал о нарушителе. Кто он? Во что обут? Как выглядит? Наверное, это сильный, тренированный человек. Долго же он ждал грозовой ночи. Дожди в краю песков в это время года редки.

За окном прошумел газик, и в канцелярию вошел седой крупный мужчина – полковник Артюшин. Поздоровался и сразу подошел к карте. С минуту разглядывал ее, словно видел впервые. Обернулся. И Ермаков увидел: обычно спокойный, полковник на этот раз выглядел взволнованным.

– Садитесь, капитан, – негромко обронил он, – будем рассуждать.

Ермаков кратко доложил обстановку и только потом сел. Артюшин кивнул.

– Хорошо, что выслали конный наряд и заблокировали зону нарушения, перекрыли бетонку и все проселки.

Только я думаю, нарушитель осведомлен обо всем этом. Вернее, предположил такое, будучи еще на той стороне.

Полковник помолчал, хрустнул суставами сцепленных пальцев. Внезапно спросил:

– Вам никогда не приходила мысль, что песок похож на воду?

– Нет. Как-то не думал об этом, – признался Ермаков.

– И я никогда не думал. А сегодня вот пришло в голову. И знаете почему? Бюро погоды предсказывало не сегодня-завтра песчаную бурю. Как вы думаете, мог сей факт учесть нарушитель? Гроза уничтожила след на плато. Буря заметет следы в песках.

– Но... пески тянутся на сотни километров... Они безводны... Это же верная гибель... И потом, пески хорошо просматриваются с вертолета. Нарушитель, конечно, знает об этом.

– Да, знает, – согласился полковник, – а мы не знаем, какие маскировочные средства он применит в песках. Мы не знаем, сколько у него воды и насколько вынослив этот человек. И не такая уж безводная пустыня – колодцы есть, капитан. Мало их – это другое дело. – Полковник нахмурился, забарабанил толстыми пальцами по столу. – Отправьте в пески лучших следопытов с рацией. Собака, я думаю, не понадобится... Выдержали бы люди... Связь по рации через каждые два часа. Квадрат поиска будет прочесываться и с воздуха, вертолет я вышлю в ваше распоряжение... Пока все...

Пустыня казалась Антону Бегичеву огромным целлулоидным колпаком с вклеенным внутрь ярко пылающим диском солнца.

Он за два года службы на границе так и не привык к песчаному однообразию, к чудовищной летней жаре, к теплой безвкусной воде, выдаваемой по норме. Родом с Алтая, он тосковал по чистым горным лесам, быстрым прозрачным рекам, а засыпая, всякий раз видел солнечные лужайки, пестрящие разноцветьем, далекие заснеженные вершины, манящие прохладой и покоем.

Но не было на заставе более выносливого солдата, чем Бегичев. Сухой, жилистый, насквозь пропеченный солнцем, обладал он завидной выдержкой, рассудительным спокойствием. Был ловок и смел.