Михаил Попов: Барбаросса

Хотя при чем здесь люди? Никто не спросит Антонио Колону, почему гребцы на его галере покалечены, если задание Папы будет выполнено.

Кардиналу опять захотелось выйти на палубу и посмотреть на происходящее. Как жаль, что с ним нет преданного и понятливого Луиджи! Без своего камердинера его преосвященство был как без глаз.

Придется в этом месте сказать банальность: состояние неизвестности – мучительнейшее из состояний. Родовитый римлянин ворочался, сопел, тихо ругался и в конце концов не выдержал. Выбежал на палубу с твердым решением так или иначе покончить с этим инцидентом. Если этот странный галиот хочет приблизиться, пусть приближается!

– Капитан!

– Я, ваше преосвященство!

– Хватит!

– Что именно?

– Скажите одноглазому северянину, пусть колотит помедленнее.

– Слушаюсь!

– И уберите эти плети! Если эти негодяи передохнут, где мы возьмем новых?

– Когда упадет скорость, нужда в плетях отпадет сама собой. Эй, Гро, скажи ему, пусть немного остынет.

Во время этого диалога кардинал неотрывно всматривался в приближающийся корабль. В нем по-прежнему не видно было ничего опасного. Весла лупят о воду, по палубе бегают лысые люди, о чем-то друг с другом перекрикиваясь.

– Венецианцы,– убежденно сказал один из помощников капитана Пицци.

– Дурак! – ответил тот.– У венецианцев всегда черные паруса.

– Генуэзцы,– высказался другой помощник.– Может, их послали вслед за их преосвященством что-нибудь сообщить?

– Корабли Генуи ходят под зелеными парусами с золотой каймой,– сам опроверг этот домысел кардинал, но это не улучшило его настроения.– Капитан!

– Да, ваше преосвященство!

– Будите ваших арбалетчиков.

– Так вы все-таки думаете…

– Будите! И пусть они рассредоточатся по этому борту. Гвардейцам надеть кирасы и выстроиться на настиле.

– Не слишком ли много чести для таких гостей? – задался кто-то из теснившихся за спиною кардинала риторическим вопросом.

Из-за того, что гребцы «Золотой» галеры почти бросили грести, таинственный галиот буквально накатывал на нее, расстояние сокращалось с каждой секундой. В картине этой неожиданной атаки было нечто такое, что наконец смутило безмятежное спокойствие, царившее в душах итальянцев. Они загудели, засуетились, выбирая, чем бы заняться в этой ситуации. И тут…

Многочисленные бритоголовые люди, плотно стоявшие вдоль левого борта морского гостя, вдруг завопили все разом. Смысл крика был неясен, но это не имело никакого значения. Все, что нужно было понять, объясняли их действия. Из-за спин крикунов явились во множестве белые чалмы и были водружены на бритые головы, в воздухе сверкнули кривые турецкие клинки. И самое главное – зазвенели тетивы многочисленных луков.

Первыми жертвами неожиданного обстрела стали пушкари. Одному стрела пробила горло, второму переносицу, третьему глаз. Все они закончили одинаково – тяжело перевалившись через борт, рухнули в медленно ползущую зеленоватую воду и с шумом затушили в ней драгоценные фитили.

Галиот между тем продолжал приближаться. Гребцы «Золотой» вообще бросили грести, ибо некому было в этот суматошный момент отдать им команду.

Вторая волна стрел досталась арбалетчикам. В их плотном строю было проделано много прорех, и главное, был убит на месте их командир. Это в одно мгновение превратило главную ударную силу папской галеры в толпу разрозненных и испуганных стрелков.

Галиот находился буквально в нескольких десятках футов от атакуемой галеры: со свистом прилетели с его палубы несколько трехпалых крючьев и намертво впились в палубу и фальшборт «Золотой». За каждую веревку схватилось по десятку сарацинских головорезов [18], и они с ревом потащили ее на себя.

Только в этот момент до капитана Пицци дошло, что происходит с его кораблем, и он прошептал:

– Пираты.

За свою проницательность он был тут же наказан стрелою в живот. Моряк длинно застонал и медленно упал на колени, взывая о помощи. Стоявший рядом кардинал и не подумал ему помогать, ибо понял – пришло время помогать самому себе. Он отскочил от борта и, пригибаясь, побежал к корме. Несмотря на непродолжительность, путешествие его изобиловало приключениями. Сначала перед ним взлетел вверх вопящий гребец – трехлапый абордажный крюк зацепил его за спину, а десяток старательных сарацин завершили дело, подтащив и прижав крюком тело к борту. Затем, когда кардинал уже подбегал к дверям капитанской каюты, край его окровавленной мантии был намертво пришпилен к палубе пиратской стрелой. Антонио Колона попытался порвать одеяние ради спасения жизни, но ткань была слишком крепка, поэтому ему пришлось лечь на доски, свернувшись калачиком, и притвориться мертвым.