Луи Буссенар - Без гроша в кармане. Среди факиров

– Милорд! Садитесь на круп моей лошади и будем продолжать атаку!

Он выдернул ногу из левого стремени и подвинулся вперед, давая майору возможность вскочить на лошадь, придержавшись за подпругу. В эту минуту раздался сухой звук, и лошадь упала, пораженная пулей в лоб. Ловким спортивным движением молодой человек высвободился от стремени, легко спрыгнул на землю и гордо встал рядом со своим начальником, лицом к лицу с неприятелем. Вся эта маленькая драма длилась не более полминуты. Револьвер майора был уже разряжен. Тейлор с тем же хладнокровием дал шесть выстрелов из своего револьвера, а когда патроны кончились, вытащил саблю. Эти два всадника, только что скакавшие во весь опор, в глазах защитников траншеи казались сверхъестественными существами, теперь они превратились в весьма обыкновенных людей, очень хорошо и ловко владеющих саблей, но не более. Лошади были убиты, револьверы пусты, оставалось только холодное оружие, правда, страшное, но люди Востока к нему привыкли. Засевшие в первой траншее успели оправиться от испуга и отражали атаки шотландцев, нападавших на них со штыками. Трудно было, однако, надеяться, что те поспеют вовремя на помощь своим офицерам. На последних с яростными криками бросились две сильные неприятельские группировки. Офицеры, атлетически сложенные, отлично владеющие саблей, наносили ужасные удары направо и налево. Враги, видимо, старались взять их живыми, иначе они давно были бы изрублены в куски.

Майор первым был вынужден сдаться. Он только что снес голову афридийскому солдату, отсек кисть руки другому неосторожному, замахнувшемуся на него мечом, как вдруг лезвие его сабли, наткнувшись на ружье, сломалось в 20 сантиметрах от рукоятки. Бросив на землю ни на что более не годный обломок и скрестив руки на груди, он пристально смотрел на оробевших врагов, которых вдруг смутила его гордая осанка. В то же самое время лейтенант, схваченный сзади за руки и за ноги, упал на колени… Все было кончено!

Сопротивляться было бесполезно: храбрые офицеры шотландского полка Гордона попали в плен к афридиям.

Офицеры наносили ужасные удары направо и налево

Биканель и его сообщники, бросив на платформе Башни Молчания беглецов на съедение грифам, поспешно ретировались.

Начальник туземной полиции ни за что не хотел, чтобы его подозревали в похищении и убийстве человека, вина которого должна была разбираться английскими судебными властями.

Англичане, крайние формалисты, не позволяют никому обходить закон, и должностное лицо, навлекшее на себя подобные подозрения, рискует быть сосланным на каторгу.

Не меньшие неприятности ожидали и в случае, если бы до парсов дошли вести, что посторонние люди проникли на место погребения их умерших.

Преданные своей вере, верные своим традициям, они жестоко отплатили бы виновным за совершенное ими оскорбление святынь. Чтоб избегнуть этой двойной опасности, бандиты обратились в бегство, будучи уверены, что ничто уже не сможет спасти несчастных, обреченных ими на верную смерть.

Эти последние действительно могли считать себя погибшими.

Они лежали на солнце, связанные, спутанные, с заткнутыми ртами, не имея возможности говорить, измученные страхом мучительной смерти, которой ничто не могло ни устранить, ни даже отдалить; наконец, на их глазах к ним начала спускаться отвратительная стая грифов. Патрик закрыл глаза и лишился чувств. Связанные мужчины глухо застонали, когда когти хищных птиц вцепились в их одежды и когда клювы их, кривые, как змеи, наклонились над глазами и щеками. Марий и Бессребреник, лежавшие в каменных углублениях, не могли даже пошевельнуться. Но рулевой Джонни начал биться на месте, как бесноватый, катался, извивался и слегка напугал птиц, не привыкших видеть таких подвижных мертвецов. После нескольких энергичных движений веревки свалились с него, как по мановению волшебной палочки. Все это производило впечатление какой-то странной фантасмагории. Когда его руки оказались свободными, он весело подпрыгнул, чтобы выразить свое торжество и поразмять отекшие члены. Один из грифов, вероятно более смелый или более голодный, чем другие, снова кинулся на Патрика. В мгновение ока рулевой схватил отвратительную птицу за бесперую шею и, не обращая внимания на ее крики и хлопанье крыльев, стал размахивать ею, как плащом, приговаривая: