Жеральд Мессадье: Роза и лилия

Жанна бросила взгляд на могилу маленького Матье, который первым из их семьи очутился на этом кладбище и теперь покоился на отведенном для детей участке.

— Мне кажется порой, что у меня два мальчика, — говорила Жанне мать. — Ты так похожа на сорванца.

Жанна смеялась.

У нее и правду были мальчишеские ухватки. Она любила лазить по деревьям в поисках птичьих яиц и не гнушалась брать у отца тесло, отправляясь за хворостом.

Тесло…

Из ее измученной груди вырвался вздох. Сколько воспоминаний!

Тесло нашлось совершенно случайно. Перепахивая подлесок, Матье вдруг наткнулся в земле на что-то твердое — это оказался топор, уже не одно поколение покоившийся в лесу. Осмотрев находку, кузнец объявил, что топор слишком ржавый, чтобы служить по назначению, но тесло из него вполне можно сделать. Так и порешили.

Железо в те времена стоило дорого.

Да, она смахивала на мальчишку, хотя год назад и была потрясена приходом первых месячных. Ей показалось, что она умирает, и только смех матери привел ее в чувство.

— Это такое очищение для девочек, — сказала мать.

Жанна не очень хорошо поняла ее. Отчего это мальчишки не должны очищаться, а девочки должны?

Внешность ее с тех пор ничуть не изменилась. Стройная как тис, со стриженными острым кухонным ножом под горшок волосами, она походила на отца, от которого унаследовала телосложение и серебристую белизну волос. От матери ей достались только серо-голубые глаза и кожа, которую солнце во время работы в полях тронуло едва заметной смуглотой. Жанна упорно не хотела расставаться с коричневатыми мальчишескими штанами и еще менее женственной рубахой, застегнутой на все пуговицы. Да и руки у нее были сильные, мускулистые, с прямоугольными ногтями, которые она подравнивала плотницким напильником отца…

— Быть может, ты станешь как Жанна д'Арк, — говорила ей мать. — Те, кто ее знавал, говорили, что она тоже походила на юношу.

Мать рассказывала ей историю той, другой Жанны, когда отца не бывало дома, ведь он все-таки был англичанином и гордился своим происхождением, пусть даже его соплеменники со своим мерзким сообщником епископом и сожгли девушку после подстроенного суда.

Жанна пыталась прислушиваться, но небесные голоса до нее не долетали. Все было как всегда: говор соек зимой да пересвистывание дроздов по весне, зимний треск заледеневших деревьев и стук весеннего дождя по соломенной крыше.

Через год и освобождать больше было нечего, но Жанна по-прежнему сражалась с братишкой Дени, представляя историю своей тезки. Вооружившись прутьями из орешника, они наводили ужас на заросли хвоща и полевого мака, крича от радости и боевого задора.

Отец Годфруа, который покоился теперь в гробу, единственный раз в жизни вышел из себя, когда Жанна спросила его, отчего это епископ Кошон так подло повел себя с девой.

— Девочкам нечего совать свой нос в мужские дела! — сказал он.

Девочкам! Будто сама Жанна д'Арк не была девочкой!

— Жанна…

Рука Гийеметты легла на плечо Жанны, и ее голос вывел девочку из оцепенения. Она вздрогнула.

— Жанна, надо где-то укрыться.

Гийеметта увела девочку к себе. Бандиты могли вернуться, да и как оставить ее одну в разоренном доме?

Но и в доме Тибо и Гийеметты она не смогла уснуть. Ее уложили на соломенный тюфяк, на котором спали дети кузнеца. У него были двое сыновей — шестнадцати и четырнадцати лет, старший храпел как кузнечный горн. Они спали голыми, младший пинал Жанну ногами, а рукой придавил ей грудь, что вовсе не располагало ко сну. Как здорово, что она не сняла белье и рубаху, а то бы спасения не было от этих обнаженных тел, раскинувшихся во сне. В довершение всего младшая дочь кузнеца, двенадцатилетняя Франсина что-то бормотала во сне.

Жанна поднялась еще до рассвета, натянула штаны и вышла за башмаками. В располагавшейся по соседству конюшне возле бретонской лошадки с льняной гривой и хитрыми глазами терпеливо поджидал ее Донки. Жанна отвязала осла и направилась к дому. В пути она старалась не смотреть по сторонам. Привычный с детства и милый сердцу пейзаж стал ей отвратителен. Два-три раза она украдкой бросала взгляд на обступавший дорогу лес Тюри, откуда могли появиться бандиты. Если она хочет выжить, подумалось ей, придется обзавестись ножом. Тогда она сможет дорого продать свою жизнь.

Было еще темно, когда она добралась до того, что было раньше ее родным домом. Ее мучил голод, ведь после давешней миски каши она ничего не ела. Жанна еще не успела переступить порог, как ее пронзила мысль — отсюда надо бежать. Но куда? Она никогда не была в городе, но наивно полагала, что там-то уж ей не перережут горло бродячие разбойники. Она заберет с собой все, что может пригодиться. И главное — нож.