Ефим Лехерзак - Москва-Лондон

— Да вы просто объелись дохлых крыс и сошли с ума!

— Ах, черт возьми, я готов съесть всех дохлых крыс на свете, лишь бы вы согласились стать моею, о прелесть моя!

— Эй, Боб, я прихлопну сейчас его рот своим сапогом… вот так… а ты окати-ка этого сумасшедшего болтуна, впавшего в белую горячку, прохладной морской водичкой!

— Да чего с ним возиться, леди капитан? Прикажите распороть его

по кускам да и…

— Делай что велено! А вы что уши развесили? Заняться нечем? Все — марш на корму и готовить шлюпки. Боб, лей на него воду!

— На голову, что ли? Но тогда уберите, пожалуйста, свою ногу, леди капитан…

— У-у-у-ф-ф-ф… пре… пре… прелесть моя… Напрасно вы смыли след вашей прелестной ножки с моих губ. Боюсь, вы, кажется, не поверили

в мою любовь с первого взгляда. Но тогда скажите, что я должен сделать, чтобы вы мне поверили.

— Послушайте, несчастный, вы хотели бы еще немного пожить?

— О, еще бы, черт возьми! Но только с вами, прелесть моя. Ах, до чего же вы прекрасны сейчас!

— Ну что ж, ничего не поделаешь — придется кончать с вами, глупец вы эдакий. Боб, швырни его за борт!

— Жаль, что вы мне так и не поверили… ах, как жаль… А ведь мы с вами могли бы стать подлинными хозяевами всех морей и океанов. Два таких славных пирата, как мы с вами, были бы непобедимы, черт возьми! Учтите, моя красавица, я именно тот муж, который нужен вам, а вы именно та жена, которая нужна мне. Что ж, прощайте, прелесть моя. Без вас мне жизнь все равно ни к чему. Эй, Боб, кати меня за борт!

— Стоп! Стоп! Кати его обратно! Послушайте, вы… как вас там еще… Я, разумеется, не верю ни единому вашему слову. Все это — сплошной бред и глупейший вздор. Клянусь Всевышним, я в последний раз спрашиваю: вы будете отвечать на мои вопросы без вашего дурацкого шутовства?

— Я готов делать это всю жизнь, прелесть моя!

— Чей это корабль, капитан?

— Сэра Томаса Грешема… леди капитан… прелесть моя!

— Вы… вы сказали — Грешема? Я не ослышалась, надеюсь?

— О нет, у вас отличный слух, прелесть моя, а уж все остальное — могу себе представить…

— Заткнитесь, идиот! Вы же обещали мне не ерничать. Какого Грешема вы имели в виду?

— Томаса, позвольте повторить вам, прелесть моя. У меня, признаться, сложилось такое впечатление, будто вы с ним знакомы. И неплохо, ка-жется?

— О господи… А эти люди — ваша команда? Кто они? Люди Грешема?

— О нет. В Антверпене набрали новую команду — испанцы, итальянцы, немцы, турки… А-а-а — всякий сброд… сущая чепуха…

— Боб!

— Понял, леди капитан. А ну, пыль морская, догоняй своих приятелей!

— И что же вы привезли с континента, капитан?

— Три мешка китового уса…

— И это все?

— Остальное, я полагаю, уплыло еще сегодня днем вместе с мистером Ричардом Чанслером и его помощником Чарли Смитом.

— Боб, о береге кто-нибудь позаботился, надеюсь?

— Я лично расставил наших людей. Отловим и эту рыбешку, леди капитан.

— Надеюсь. Идем на берег. Капитана берем с собою: с ним должен побеседовать сам адмирал. Стащи с него сеть. Руки свяжите за спиной, ноги — вполшага. Советую вам, капитан, вести себя сообразно вашему положению.

— Советуете или просите, прелесть моя?

— Хорошо… прошу… черт с вами…

— О Создатель! Ангелы небесные против вас — ржавые старые девы!

— Эй, вы, все на шлюпки! Уходим на берег!

Глава II

Прошло больше месЯца после ее чудесного освобождения из двухнедельного заточения в Тауэре, этой мрачной королевской тюрьме, а в ушах ее до сих пор звучат оскорбительные до скрежета зубовного слова короля Эдуарда VI, весь этот короткий, отвратительный разговор в каком-то полутемном, промозглом помещении, со стен которого, казалось, не удосужились соскрести плесень далеких веков…

— Сударыня, — сказал тогда король своим обычным ледяным голосом, — вы не находите, что вам давно уже пора заняться истинно женским делом?

О, разумеется, она недолго думала над своим ответом!

— Но для этого мне нужен будет настоящий мужчина, ваше величе-

ство! — дерзко парировала она.

— Да, вероятно, миледи. Но мне кажется, вы слишком долго ищете своего избранника, и к тому же — в трюмах чужих кораблей. Боюсь, вы чрезмерно привередливы, сударыня. Я, пожалуй, мог бы попросить кого-нибудь из своих придворных что-нибудь сделать для вас в этом отношении.

— Ах, ваше величество, вы так добры! — воскликнула она в ярости. — Но, скорее всего, я выбрала бы вас, окажись вы чудом в трюме одного из этих кораблей.

— Благодарю вас, сударыня. Мы, пожалуй, подумаем о вас, когда речь пойдет о выборе королевы Англии. Буду крайне огорчен, однако, если мой палач несколько опередит события. При вашей профессии это более чем вероятно. Прощайте, миледи. Надеюсь, слишком кратковременное пребывание в Тауэре все же успело произвести на вас самое благоприятное впечатление.