Эли Берте - Дрожащая скала

– Мадам! – сказал он с жаром. – Я гадкая свинья морская, но я переменил свои мысли… простите меня! Я был другом господину, он это хорошо знает. Теперь я и вам буду другом! Запомните это… меня зовут Ивон Рыжий! – и, не дождавшись ответа, он вскочил на ноги и исчез в толпе, крича во все горло: – Да здравствует господин! Да здравствует госпожа де Кердрен!

– Да здравствует господин! Да здравствует госпожа де Кердрен! – повторяли стоящие вокруг в один голос.

Жозефина вполне наслаждалась этой сценой, так непохожей на ту, которая была десять лет тому назад при ней же и на том же самом месте. Она была бледна от избытка чувств и едва могла говорить. Ее муж поддерживал ее на своих руках и говорил ей с невыразимой нежностью:

– Дрожащая Скала сотворила зло. Дрожащая Скала и исправила его… Милая Жозефина, ведь этого требовала справедливость?

Когда они с выражением благодарности возвели к небу увлажненные глаза, то встретили устремленный на них взгляд старого священника.

– Теперь моя очередь, – сказал он наполовину ласково, наполовину строго.

Он взошел на тот же камень и, сделав жест, призывавший всех к молчанию, предложил своим прихожанам небольшую проповедь об опасностях суеверий. Его речь, хотя и импровизированная, была не лишена достоинств. Добрый человек не мог, конечно, прямо выступать против верования, результаты которого, как он сам видел, были так важны для фамилии Кердренов. С другой стороны, как служитель Христа, он не мог смотреть равнодушно на подобную извращенность религиозного чувства в своих прихожанах. Итак, он удовольствовался только выступлением против мистических верований, не освященных церковью.

– Для искоренения странных верований, к которым дает повод Дрожащая Скала острова Лок, – прибавил он, – я исходатайствовал у господина де Кердрена, чтобы он за себя и за своих наследников отказался от древнего обычая, действие которого вы видели теперь в последний раз. Теперь никому не воспрещено будет подходить к камню. Всякий, проходя мимо него, может теперь увериться, что перед ним не более, как масса безжизненная, грубая, подчиненная только механическим законам равновесия. Таким образом, падут сами собой опасные заблуждения, и мои добрые прихожане возвратятся к верованиям нашей важной и, вместе с тем, простой религии. Да будет так!

Эта речь была выслушана со вниманием и покорностью. Лишь только добрый священник сошел со своей импровизированной кафедры, как его остановил по дороге Туссен.

– Ах, вот ведь что, – сказал он священнику тоном беспокойства, – хоть вы и вооружаетесь против нашей бедной Дрожащей Скалы, но неужели не позволите мне по подписке издать в свет мое философское рассуждение под заглавием: "Скала кельтическая и друидическая, что на острове Лок", которое составит толстый том in quarto [11]в семьсот страниц? Это труд целой моей жизни, и вы остались бы виноваты перед потомством, если бы лишили его этих ученых изысканий!

Священник пожал руку нотариусу:

– Сочинение, написанное вами, любезный месье Туссен, – отвечал он, – не может быть вредным… я прежде остальных подписался бы на один экземпляр вашей книги, если только, – прибавил он со вздохом, – несчастия нынешнего времени позволят бедному священнику подобную расточительность.

С тех пор Дрожащая Скала на острове Лок осталась пребывать в забвении. Разве иногда кто-нибудь вместо прогулки придет сюда из соседнего замка, или какие-нибудь ученые-историки посетят в летнее время этот интересный памятник простодушия наших предков. Утес, который защищал ее, непрерывно сокрушаемый напором ветров и волн, стали посещать только морские вороны и орлы-рыболовы. Редко-редко любопытная рука сообщала ей движение, – и ее качания с каждым днем все более и более затруднялись по причине разросшегося здесь мха и ползучих растений, окруживших ее основание. Между тем один местный житель по фамилии Ольд-Бок – наследник доброго Туссена (драгоценные труды которого, скажем мимоходом, никогда не увидели света) – из любви к памятнику направил в местный журнал длинное письмо, в котором скромно приписывает себе великое открытие. Вышеупомянутый Ольд-Бок говорит, что он нашел на верхней оконечности Дрожащей Скалы нечто вроде углубления, куда мог вкладываться и откуда мог выниматься подвижный камень, совершенно останавливая или облегчая ее движения. Прибор этот очень прост и почти незаметен для всякого, кто не предупрежден об этом, и должен был играть – по словам исследователя – очень важную роль в те времена, когда друиды делали для себя из этой скалы пробный камень. А это открытие, если оно верно – в чем мы не сомневаемся, – легко объясняет известные, но немного темные обстоятельства этой истории. Надо, однако, добавить, что соседние крестьяне, не дождавшись исследований новейших ученых, отказались от своих древних верований относительно Дрожащей Скалы. Они не знают более тех мистических качеств, которые когда-то ей приписывались, и, проходя вечерней порой на некотором расстоянии от утеса, довольствуются лишь тем, что машинально крестятся.