В те первые дни я льстил себя мыслью, что Ферреро выбрал меня за мою исключительность, разглядев признаки проницательного ума и оценив ловкость быстрых пальцев вора-карманника. Но теперь, спустя много лет, я не сомневаюсь, что выбор, главным образом, определила его вера в способности человека бороться с бедствиями, а также желание обзавестись сыном и наследником — в особенности наследником.
И время он тоже выбрал не случайно. В те дни, словно освежающий бриз с востока, Венецию будоражил слух. Все, от слуг до аристократов, шептались о некоей византийской книге, в которой будто бы содержались мысли древних колдунов. Считалось, что эта книга утеряна в веках, но она обнаружилась запрятанной где-то в Венеции. Впоследствии я осознал, что именно этот слух побудил старшего повара взять ученика.
В плену слуха оказались буквально все. Я вспоминаю один разговор, подслушанный в дни моего ученичества. Он вызвал во мне буйство фантазий, предметом которых в том числе являлась моя обожаемая прекрасная Франческа. Энрико и повар по овощам Данте встретились у кирпичного очага, склонили друг к другу головы и сложили на груди руки. Энрико что-то шептал, и его слова, казалось, захватили собеседника. «Тереза», — долетел до меня голос Данте, другого дворцового кладезя всех новостей.
Меня всегда интересовало происходящее вокруг, и я, чтобы не пропустить их слов, принялся складывать неподалеку дрова. Выживая на улице благодаря своему уму, я пришел к выводу, что подслушивать — такой же естественный и необходимый процесс, как дыхание.
— Не исключено, что в книге имеется формула превращения свинца в золото, — предположил Энрико.
— Чушь! — слегка разочарованно ответил Данте. — Алхимия не более чем миф. Подумай: желающие завладеть книгой уже богаты. Нет, в ней, должно быть, даны указания, как управлять людьми, покорять их умы и сердца.
— Покорять сердца? Ты имеешь в виду любовное зелье? Ерунда! Какой в нем прок?
Данте назидательно поднял палец.
— Любой мужчина выложит женщине секреты, если та сумеет разжечь в нем желание, — глубокомысленно кивнул он. — Не может быть лучшей шпионки, чем искусительница. Влюбленный перед такой не устоит.
Энрико обдумал его слова.
— Согласен. Ослепленный любовью всегда уязвим. Но в книге должно быть нечто большее, чем рецепт приворотного зелья. Иначе с какой стати ее хочет заполучить старый дож? Может, в ней содержится формула продления жизни?
— Навечно?
— Как знать.
Боже! Мысль угостить Франческу приворотным зельем поразила и совершенно захватила меня. Я решил, что из всех тайн мифической книги приворотное зелье — самая ценная.
Все верили, что в книге найдется именно то, что им больше всего необходимо. Моей единственной мечтой была Франческа, но другие люди стремились к иным целям. Как добиться любви, разбогатеть, обрести бессмертие — эти страстные желания повергали людей в сумбур неверия и в итоге доводили до беды.
Хитросплетение тайн началось с убийства крестьянина, о чем я, не колеблясь, доложил своему наставнику. Старший повар знал, что я подсматриваю за дожем, и одобрял это. Он считал, что мне полезно наблюдать за благородным человеком и перенимать пристойные манеры, особенно за столом.
— Скажите, как человек ест, и я скажу вам, кто он таков, — постоянно повторял синьор Ферреро.
Приготовление еды помогало ему выявлять таинства жизни. Я так и вижу, как он взбивает в зажатой в сгибе локтя медной чашке белок и мурлычет в такт ритмичным движениям, пока тягучая жидкость не превращается в снежную шапку.
— Видишь? — взмахивает он мутовкой, словно волшебной палочкой. — Магия, да и только! — А затем тычет мутовкой в меня. — Помни, Лучано: звери едят, а люди совершают трапезу. — И, разравнивая сладкую меренгу на пергаменте, приговаривает: — Вот почему мы называем утонченного человека человеком со вкусом.
Благодаря наставничеству Ферреро я начал понимать пользу утонченности. Кроме всего прочего, она позволяла мужчине привлекать к себе определенный тип женщин, таких, как благовоспитанная жена старшего повара Роза. Я интересовался женщинами, но не был еще ни с одной, поскольку уличные девчонки за самое малое проявление благосклонности требовали денег. Марко этот вопрос занимал не меньше, но он притворялся, будто женщины ему безразличны. Он был на них в обиде, поскольку мать бросила его, оставив себе сестру-двойняшку.
— Ох уж эти женщины! — повторял он. — Зло, которое приходится терпеть.
Читать дальше