Роберт Харрис: Очищение

— Нет, правда, я не могу говорить о деле, которое буду судить.

— Признайся, цель всех этих обвинений — побольнее ужалить Сенат.

— Все свои вопросы ты должен адресовать Лабинию.

— А я адресую их тебе.

— Хорошо, если ты настаиваешь. Я бы назвал это напоминанием Сенату, что если он будет продолжать унижать достоинство жителей, убивая их представителей, то убитые будут отомщены, сколько бы времени на это ни потребовалось.

— И ты серьезно полагаешь, что сможешь укрепить достоинство людей, терроризируя беспомощного старика? Я только что видел Рабирия. Он уже ничего не соображает — слишком стар. Даже не понимает, что происходит.

— Но если он ничего не понимает, то его невозможно терроризировать.

— Послушай, мой дорогой Гай, мы дружим уже много лет, — сказал после длительной паузы Цицерон (на мой взгляд, это сильное преувеличение) уже другим тоном. — Могу я дать тебе дружеский совет, как старший брат младшему? Тебя ожидает блестящая карьера. Ты молод…

— Не так уж и молод. Мне сейчас на три года больше, чем было Александру Македонскому, когда он умер.

Цицерон вежливо засмеялся; он подумал, что Цезарь шутит.

— Ты молод. У тебя очень хорошая репутация, — продолжил он. — Зачем рисковать ею, вступая в подобную конфронтацию? Дело Рабирия не только настроит людей против Сената, его смерть будет пятном на твоей чести. Сегодня это может понравиться толпе, но завтра все разумные люди отвернутся от тебя…

— Ну что же, я готов рискнуть.

— Ты понимаешь, что, как консул, я буду обязан защищать его?

— Это будет твоей роковой ошибкой, Марк… Если позволишь, я тоже отвечу тебе как другу: подумай о тех силах, которые выступят против тебя. Нас поддерживает народ, трибуны и половина преторов. Даже Антоний Гибрида, твой коллега консул, на нашей стороне. И с кем же ты останешься? С патрициями? Но они тебя презирают. Они выбросят тебя, как только ты перестанешь быть им нужен. На мой взгляд, у тебя есть только один выход.

— И какой же?

— Присоединиться к нам.

— Ах вот как, — у Цицерона была привычка держать себя за подбородок, когда он над чем-то размышлял. Какое то время он смотрел на Цезаря. — И что под этим подразумевается?

— Тебе надо поддержать наш закон.

— А что взамен?

— Я и мой кузен можем найти в своих сердцах некоторое снисхождение по отношению к бедняге Рабирию, принимая во внимание его нынешнее состояние. — Тонкие губы Цезаря растянулись в улыбке, однако он продолжал пристально смотреть в глаза Цицерону. — Что ты на это скажешь?

Прежде чем тот успел ответить, в дом вернулась жена Цезаря. Некоторые говорили, что Цезарь женился на этой женщине, которую звали Помпея, только по настоянию своей матери, из-за связей семьи Помпеи в Сенате. Однако из того, что я увидел в тот день, я понял, что ее преимущества лежат в более земной сфере. Она была значительно моложе мужа, около двадцати, и холодный воздух, подрумянив ее щеки и шею, добавил блеска ее большим серым глазам. Она обняла своего мужа, прижавшись к нему всем телом, как кошка. Затем набросилась на Цицерона, хваля его речи и утверждая, что прочитала даже сборник его стихотворений. Мне пришло в голову, что она пьяна. Цезарь смотрел на нее с изумлением.

— Мама хочет тебя видеть, — сказал он ей, на что она надула губы как ребенок. Тогда Цезарь скомандовал: — Давай, давай! И не делай кислого лица. Ты же знаешь, какая она. — И похлопал ее по заду, подталкивая в нужном направлении.

— Вокруг тебя так много женщин, Цезарь, — сухо заметил Цицерон. — Откуда они еще появятся?

— Боюсь, что у тебя создастся неправильное мнение обо мне, — рассмеялся Цезарь.

— Мое мнение о тебе совсем не изменилось, поверь мне.

— Ну так что же, мы договорились?

— Все зависит от того, что содержится в твоем законе. До сих пор мы слышали только предвыборную агитацию типа «Землю безземельным!», «Еду голодным!». Мне нужны подробности. А также некоторые уступки.

Цезарь не ответил. Его лицо ничего не выражало. Через какое-то время молчание затянулось настолько, что это стало неудобным. Цицерон вздохнул и повернулся ко мне.

— Темнеет, — сказал он. — Нам пора идти.

— Так быстро? И вы ничего не выпьете? Позвольте я вас провожу. — Цезарь говорил со всей возможной любезностью — его манеры всегда были безукоризненны, даже когда он приговаривал человека к смерти.

— Подумай, о чем я говорил, — продолжил он, провожая нас по неотремонтированному коридору. — Подумай, каким легким будет твой срок, если ты присоединишься к нам. Через год твое консульство закончится. Ты покинешь Рим. Будешь жить в губернаторском дворце. В Македонии ты заработаешь столько денег, что хватит на всю оставшуюся жизнь. После этого возвращайся домой, купи домик на берегу Неаполитанского залива. Изучай философию и пиши мемуары. В противном случае…