Тим Северин - Крест и клинок

— Из Мэна, с побережья Мискито, — ответил Дан. — Мой народ — мискито, и мы не любим испанцев, которые хотят забрать наши земли. Мой отец, который у нас важный человек, послал меня с поручением к королю Англии. Я должен был просить, чтобы мискито стали его подданными, а за это король снабдил бы нас ружьями, чтобы мы могли сражаться с испанцами. Мне не повезло — меня схватили испанцы еще до того, как я покинул Мэн, и посадили на корабль, идущий в Испанию, чтобы показывать как диковинку. Но их корабль захватили корсары, и я в конце концов оказался здесь.

— Когда это случилось?

— Я тут уже шесть месяцев, и вам повезло, что сегодня я не работаю. Я заплатил другой джилеффо более честному капоралу, и он все устроил. Разрешите, я понесу ваше одеяло. Вам нужно хорошее место, чтобы хранить свои вещи.

Дан повел Гектора по галерее, пояснив по дороге, что баньо управляется начальником турком, надзирателем-пашой. Под его началом ходят паши-помощники, а ниже их — капоралы.

— С большей частью капоралов можно договориться за небольшую плату, — сообщил Дан. — Не то что с этим Эмилио, от которого вам досталось. Он не пропускает ни одного молодого человека, угрожает расправой по ложным обвинениям, коль тот не согласится стать его любовником. У него с агой ди бастон — это турок-палач — одинаковые вкусы, оба любят мужчин, а в баньо женщин и нет, только мужчины.

— Но ведь Эмилио — не турецкое имя, — заметил Гектор.

— Капоралы — не турки. Они из других стран. Эмилио родом откуда-то из Италии, но есть еще капоралы из Франции, из Испании, да отовсюду. Это ренегадос , которые надели тюрбан, и теперь жизнь у них стала полегче. Этих ренегадос много, и они повсюду. Один даже стал пашой-надзирателем в другом баньо. Такие люди, как Эмилио, никогда не вернутся к себе на родину. Им и здесь неплохо.

По галерее они дошли до другой спальни. Она была устроена почти так же — ярусы тесно стоящих коек.

— Все койки уже заняты, — объяснил Дан, — но здесь хватит места повесить плетенку в проходе рядом с моей койкой. Завтра я добуду веревок, толстых и тонких. Мы, мискито, спим в плетенках, когда уходим в лес на охоту, так что мне ее сделать нетрудно. Пока берите мой матрац и спите на полу. А с нашим капоралом я обо всем договорюсь.

— Не знаю, как благодарить вас, — сказал Гектор. — Здесь все кажется таким странным и жестоким.

Дан пожал плечами.

— В моей стране нас учат: когда трудно, работай вместе со всеми и делись тем, что у тебя есть. Я бы предложил вам еды, но у меня ничего не осталось, а кормить в следующий раз будут только завтра.

Только тут Гектор вспомнил, что не ел весь день и очень голоден.

— Кормят в баньо не очень сытно, — добавил Дан. — Всего-то ломоть черного хлеба, да еще нередко заплесневелого. Нужно держаться поближе к вожаку. Ему выдают миску уксуса с парой капель оливкового масла. Когда будет перерыв на обед, обмакнете свой хлеб в эту миску.

— Вы тоже там будете?

— Нет, — сказал Дан. — Я живу в баньо только потому, что у моего хозяина не хватает помещений для рабов. Он платит каждую неделю надзирателю-паше, чтобы я мог жить здесь. А работаю я огородником. Я ухаживаю за огородом в загородной массерии хозяина, пропалываю сорняки, обрабатываю землю, собираю урожай и все такое. Я ухожу туда каждое утро после переклички. Вот там-то я и смогу добыть веревки для вашей плетенки — в садовом сарае.

— А где буду работать я?

Дан показал глазами на железное кольцо на лодыжке Гектора.

— Вы — раб, значит, пойдете туда, куда скажет скривано. Может быть, в каменоломню, а может быть, вниз, в гавань — разгружать суда. Узнаете утром.

— А все эти слова, которые вы употребляете — скривано, массерия и прочие, — я их не знаю, но они кажутся мне знакомыми. Что они значат?

— Это наш язык, язык баньо. Скривано — писец, массерия — поместье, — ответил Дан. — Вам надо выучить этот язык поскорее, иначе здесь не выживешь. На работах все приказы отдаются на этом языке — мы называем его лингва франка, наречие франков, хотя это странно, потому что в нем больше испанских слов, чем французских. Даже турки используют его, когда разговаривают с маврами, которые не понимают по-турецки. В баньо собрано столько разных людей и языков, и всем необходимо хоть как-то понимать друг друга.

— Моя мать родом из Испании, — сказал Гектор, — она научила нас, меня и мою сестру, говорить по-испански.

— Тогда вам повезло, — заметил Дан. — Некоторые пленники, похоже, никогда не смогут научиться говорить на лингва франка — к примеру, московиты из северных земель. Они всегда держатся особняком, и мне в два раза более их жаль, потому что у них никогда не будет возможности получить свободу. Из их страны никогда не присылают денег, чтобы заплатить за освобождение. Некоторые другие страны присылают священников с сундуками монет, чтобы выкупить своих соотечественников. Французы присылают, испанцы тоже. Но их священники часто ссорятся.