Тим Северин - Пират Его Величества

Невольно Гектору припомнилось, как его допрашивал алькальд в Пайте. Обстановка здесь во многом была схожей. У стола, спиной к окну, сидел Брайс, в мрачно-черном одеянии юриста с белым отложным воротником. Поверенный мельком взглянул на Гектора, словно бы никогда прежде его не видел, и вновь опустил глаза на бумаги на столе. Он принялся выравнивать листы точно такими же ловкими и отточенными движениями, что и прокурор в Пайте, — эти жесты глубоко врезались Гектору в память. И юноше пришла в голову мысль, что все адвокаты и прокуроры схожи между собой, их роднят манерность и притворство — осторожные и обдуманные слова и жесты. Рядом с Брайсом готовился делать записи секретарь, а в нескольких шагах в стороне за отдельным столом сидел мужчина, одетый с большим вкусом: белая атласная рубашка, поверх нее — жилет, шитый серебряной канителью. На ногах, видневшихся под столом, Гектор заметил превосходного качества туфли из тонко выделанной кожи. Как решил юноша, это и есть тот самый советник посольства, которому поручено провести допрос.

— Цель настоящего разбирательства, — заговорил Брайс, — состоит в том, чтобы определить, будет ли против вас выдвинуто обвинение в убийстве и пиратстве. Сеньор Адриан, — советник-испанец чуть склонил голову, — представит показания свидетелей. Рассмотрение дела будет вестись на английском языке, насколько это целесообразно.

Сесть Гектору не предложили, так что он остался стоять, чувствуя под ногами густой ворс ковра. Брайс повернулся к испанцу.

— Начнем, пожалуй?

Советник взял со стола лист бумаги, откашлялся и по-английски, с сильным акцентом, начал зачитывать документ вслух. Через несколько предложений стало понятно, что он намерен полностью огласить пространную преамбулу дела. Брайс, приподняв руку, прервал испанца.

— Сеньор Адриан, из документов, которые я успел увидеть, следует, что прежде всего мы призваны выяснить обстоятельства захвата у побережья Перу корабля под названием «Санто-Росарио». Возможно, нам стоит сразу перейти к упомянутому событию.

С крайне недовольным выражением лица советник покопался в стопке своих бумаг, пока не отыскал нужную, а потом возобновил чтение вслух. В документе излагались события того дня: неуклонное приближение «Троицы», подозрения, зародившиеся у капитана Лопеса, первый пушечный выстрел, последовавший за ним обстрел преследуемого судна из мушкетов. Гектор слушал и постепенно начал понимать, что раньше уже слышал это описание. Это был слово в слово тот самый рассказ, который в присутствии Гектора огласил в Пайте от имени Марии испанский прокурор. Нехотя юноша вынужден был восхититься скрупулезности испанской бюрократии. Каким-то образом колониальные чиновники из Перу умудрились переправить документ через полмира.

Сеньор Адриан дошел до конца пересказа, и Брайс повернулся к Гектору.

— Вы присутствовали при этих событиях?

Гектор понял, что угодил в ловушку. Ему предъявили столь точный и тщательный отчет о случившемся, что он не видел иного способа спасти себя, кроме как откровенно солгать и поставить свое слово против свидетельских показаний Марии. Однако если он возьмется опровергать данное ею под присягой свидетельство, то предаст те чувства, что к ней питает, усомнится в ее честности и храбрости. После недолгого колебания Гектор все же ответил. Слова слетали у него с языка, а голос у юноши прерывался, когда он произносил явную ложь.

— Мне ничего не известно о тех событиях, что вы описали. Я был на борту «Троицы» в самом начале ее плавания и провел на ней всего несколько недель.

Испанский советник смотрел на Гектора, ничуть не скрывая недоверия.

— Во всех докладах, полученных нами из Перу, говорится о молодом человеке твоего возраста и твоей внешности, который выступал как переводчик и переговорщик. Тебя — лишь одного из пиратов — видели в лицо наши чиновники.

— Вам необходимо это доказать, — вмешался Брайс.

— И докажу, вне всякого сомнения! — огрызнулся советник. Повернувшись к секретарю, он сказал: — Вызовите первого свидетеля.

Секретарь встал со стула, пересек библиотеку и скрылся за дверью в другом конце комнаты. Вернулся он быстро, и за ним шагал Коксон.

Гектор чуть не охнул от изумления, но сумел сдержаться. В последний раз он видел Коксона в Панаме, вечером накануне того дня, как капитан буканьеров отправился в обратный путь в Карибское море. Тогда Коксон был с добычей, награбленной у испанцев. Теперь же он испанцам служил. Гектор терялся в догадках, как буканьеру удалось убедить испанцев в своей лояльности и в то же время сохранить связь с Морганом. Что бы ни исхитрился придумать Коксон, он, по всей видимости, процветал. Он был дорого одет, верхний темно-синий камзол носил, по моде, поверх длинного второго камзола, рукава которого были отвернуты, чтобы показать кружевные гофрированные манжеты тонкой рубашки. Коксон вдобавок пополнел. Щеки у него заметно округлились, по сравнению с прежними временами в рыжеватых волосах прибавилось седины, и он начал лысеть. Гектор с радостью и удовлетворением отметил, что Коксон густо напудрил лицо и шею в тщетной попытке замаскировать прыщи и болячки на коже. Юноша надеялся, что ущерб внешности Коксона нанесен непоправимый и обязан он в какой-то степени мази индейцев куна. Коксон окинул Гектора злобным взглядом, преисполненным плохо скрываемого торжества, а потом повернулся к советнику испанского посла.