Игорь Болгарин - Адъютант его превосходительства

Ничего в нем не было ни таинственного, ни устрашающего. Им даже нравилось, что обличьем и манерами он походил на людей их круга. Они оба не были новичками в своём деле, за долгие годы репортёрского труда им приходилось интервьюировать недоступных премьер-министров и коронованных особ, выдающихся учёных и всемирно знаменитых писателей, удачливых комиссаров полиции и не менее удачливых преступников, так что ранги и титулы, равно как самые блестящие, так и рождённые скандальными сенсациями, уже давно перестали быть предметом их репортёрского поклонения или трепета.

Но эта встреча была совершенно иного рода. Она обещала небывалую сенсацию.

Прежде всего впечатляло само учреждение — Чека, о которой по страницам западных газет катилась зловещая молва. А человек, с которым предстояло им беседовать, стоял во главе этой железной организации здесь, на Украине, и, следовательно, был наделён, по привычному разумению журналистов, неограниченной властью над тысячами людских жизней.

И вместе с тем эта власть каждый день могла рухнуть. Колен и Жапризо немало поколесили по этой взбудораженной стране, правда, на фронт они — так и не сумели попасть, но и того, что удалось им повидать, было предостаточно для твёрдого приговора: наспех сколоченная республика большевиков обречена. Она вся — во власти разрухи и бесхозяйственности. И безусловно, в самое ближайшее время рухнет. Гибнущей, по их представлению, новой русской государственности могло помочь лишь животворное экономическое влияние с Запада. Но журналисты твёрдо знали, что никакой помощи, даже мизерной, не будет.

Как же в этой обстановке поведёт себя главный чекист всей Украины? Разумеется, профессиональная деликатность, журналистская этика не позволили господам журналистам включить в круг своих вопросов прямой: на что вы, большевики, надеетесь? А так хотелось спросить! Задать вопрос и посмотреть, как будет реагировать этот неприступный чекист. И в то же время они рассчитывали, что их проницательная опытность, несомненно, поможет им найти в любом ответе Лациса интересующий их смысл. Затем, придав этому ответу нужную форму, они подадут его как сенсацию. Важно, чтобы Лацис много говорил. Надо так построить беседу, чтоб главный чекист разоткровенничался — тут его можно и подловить.

Но первой неожиданностью для них была внешность Лациса, его манера держаться, вести беседу — в общем, весь облик и линия поведения этого человека. О да, конечно, они не верили тем своим не в меру впечатлительным и нервным коллегам, которые представляли чекистов эдакими людоедами, дикарями в кожаных куртках и с заряженными наганами в руках. Однако они ожидали увидеть человека, в котором его происхождение из низов не сможет нивелировать никакой высокий ранг. А тут все иное — внешность Лациса никак не вписывалась в этот предварительный портрет. Тонкий мужественный профиль, выказывающий в Лацисе умный и сильный характер. И глаза тоже поразили господ журналистов: чего в них было больше — спокойствия, ироничной насмешливости, уверенной основательности? Такой человек, судя по всему, стремится видеть вещи такими, каковы они есть в действительности, а не такими, какими хотелось бы ему их видеть.

Лацис, как надлежало хозяину, первым нарушил почтительное молчание журналистов. И к тому же заговорил с журналистами по-английски:

— Как себя чувствуете у нас, господа?

— О, мосье, хорошо! — заулыбался Жапризо. — Мы увезём самые тёплые воспоминания.

— И неплохой материал для своих газет. Не правда ли? — в свою очередь улыбнулся Лацис.

— Объективный, — корректно вставил Колен, а про себя подумал: «Похоже, что чекист берет инициативу в свои руки. Не мы его интервьюируем, а он нас!»

Лацис остро посмотрел на Колена, лицо его посуровело.

— На страницах вашей газеты последнее время печатается особенно много небылиц о Советской России. Недавно в одном из номеров я прочитал даже, что русский народ ждёт не дождётся, чтобы его поскорей завоевала Англия.

Колен сидел подтянутый, сдержанный и не без ехидцы заметил, смело глядя на правоверного чекиста:

— Мистер Лацис, это пишут русские.

— Кого вы имеете в виду? — быстро спросил Лацис.

— За границей сейчас много русских. Очень много. А у нас печать — демократическая. Вот и пишут…

— Вот вы о ком… Но, господа, вы ведь понимаете, что эти русские, равно как и воюющие в армиях Деникина и Колчака, давно потеряли право говорить от имени русского народа, став наёмниками у вас, иностранцев: у англичан, французов, американцев… Ведь победи вы, никакой «единой, неделимой России» не будет. — Лацис с усмешкой посмотрел на Колена: — Для вас, я полагаю, не является секретом конвенция о размежевании зон влияния между союзниками. По этому документу в английскую сферу входят Кавказ, Кубань, Дон… — Лацис перевёл взгляд на Жапризо, торопливо писавшего в блокноте — А во французскую включены Крым, Бессарабия, Украина. Я не говорю уже о землях, на которые зарится Япония, и о претензиях Америки.