Ксавье де Монтепен - Владетель Мессиака. Двоеженец

И кавалер Телемак де Сент-Беат принялся есть и пить с такой охотой и аппетитом, что д'Эспиншаль, в восторге, едва мог поддержать компанию своему собеседнику.

Во все продолжение ужина граф очень пристально изучал лицо своего гостя; ему казалось, будто это лицо напоминало что-то знакомое; что он знает кого-то очень похожего на гасконца. Гость возбуждал в нем сильнейшее любопытство, и он неутомимо подливал и подливал кавалеру вино, так что под конец Телемак де Сент-Беат, хотя и любивший выпить, начал сознавать могущие грозить в будущем неудобства продолжать ужинать с такими возлияниями.

Когда подали десерт, кавалер Телемак де Сент-Беат успел совершенно овладеть своими мыслями. Он улыбался графу и показывал при этом два ряда острых белых зубов, похожих на зубы рыси. Глаза его горели, а щеки покрывал яркий румянец. Заканчивался ужин, гость и хозяин казались друг другу давними знакомыми.

Но болтливее гасконец все же не сделался. Он был очень хитер и осторожен. Несчастья образовали его характер и научили, как и когда следует уметь господствовать разумом над чувствами и сердцем.

Обдумав хорошенько, он пришел к заключению, что ничто не мешает ему, в благодарность за оказанное гостеприимство, рассказать любопытные подробности своей истории. Рассказ свой он начал следующими словами:

— Нас на свете двое: я и сестра моя. Мать умерла, когда родилась сестра, которая, разумеется, гораздо моложе меня. Ей всего двадцать первый год, тогда как мне двадцать шесть. Наш отец умер лет десять назад, и я затрудняюсь объяснить, какой смертью он закончил свою жизнь. Одни говорят, будто бы вепрь на охоте растерзал его; другие, более знакомые с обстоятельствами, что покойный де Сент-Беат, проиграв все свое состояние в карты, сам пробил себя собственной шпагой. Не подлежит сомнению одно: он оставил меня и мою сестру в нищете. Семнадцати лет отроду я поступил пажом к графу д'Аргель. Он жестоко бил меня и довел до такой степени, что однажды я сам отколотил его. За это меня выгнали со службы.

Впоследствии я сознал всю справедливость правила, по которому бедному дворянину, ведомому судьбой, мудрость советует не быть очень чувствительным на удары и гордым относительно непременной отдачи долга, например, излишне полученных палок.

Рассерженный граф д'Аргель мстительно преследовал меня, и благодаря его угрозам в целом Аргеле никто не хотел подать мне, умиравшему с голода, куска хлеба.

Что было делать? Думал я с первого начала поступить в военную службу, но, увы! у меня именно недоставало пистолей, чтобы добраться в Перпиньян, Тулузу или Байонну, где были королевские офицеры, могущие принять меня в армию.

Кроме того, меня еще обманывала надежда выиграть процесс, лет двадцать назад начавшийся между моей фамилией и родом графов Монтолен. Выиграй я это дело, мне досталось бы такое имение, при помощи которого я мог бы просто смеяться над графом д'Аргель и над всеми палками, произрастающими в его обширных лесах.

Но, увы, со мной случилось именно то, что всегда случается с людьми бедными. Судьи, заседающие в Фуа, потребовали денег; у меня их не было. Ни один адвокат не захотел быть моим защитником. И господа де Монтолен, как обстоятельства дела ни были против них, все же выиграли процесс. Судебные издержки я, разумеется, не мог уплатить, и тогда вдобавок меня присудили еще к двухлетнему тюремному заключению. В эти два года сестра моя выросла и сделалась красавицей. Ею интересовались многие. Даже граф д'Аргель велел мне передать, что согласен уплатить за меня пошлины, необходимые для перенесения по апелляции моего дела в Тулузу, с одним условием: одобрить пребывание моей сестры в его замке, в звании благородной подруги девицы д'Аргель.

Но я ответил д'Аргелю, что если моя сестра обходится без благородной компаньонки, то и девица д'Аргель тоже легко может обойтись без собеседничества моей сестры.

В это время один савойский дворянин, возвращаясь из Испании, увидел мою сестру и страстно в нее влюбился. Узнав, что она носит фамилию де Сент-Беат, явился в мою тюрьму и просил ее руки. Сестра за него вышла и уехала с ним в Клермон, зять обещал постараться освободить меня из тюрьмы и сетей моих кредиторов. И в самом деле, я получил вскоре значительную сумму, расплатился с кредиторами и вышел из тюрьмы, имея в остатке от полученных денег всего полпистоля.

Что мне было делать? Невозможно же оставаться в городе, в котором тебя сперва отколотили палками, а потом посадили в тюрьму; но и выехать тоже было трудно с полпистолем в кармане. Приходилось ожидать новой помощи от сестры и питаться, тем временем, подаянием. От сестры я получил второе письмо, очень лаконичное: я вдова и богата. Приезжай в Клермон.