Альфред Мейсон - Четыре пера

Временами сердца беглецов колотились, когда они видели на клочке земли выращивающих сорго людей, и приходилось делать большой крюк. Или зоркие глаза Абу Фатмы высматривали вдали караван, и тогда верблюдов опускали на колени, и они пригнувшись лежали за камнем с заряженными винтовками в руках. В десяти милях от Абу Клеа их ждали свежие верблюды, и на них они весь день двигались на запад, в сторону Нила. Там они пересекли пустынную местность Абабде, и завидели широкую серую полосу дороги перед собой.

— Дорога из Бербера в Мерови, — сказал Абу Фатма. — К северу от нее мы свернем на восток, к реке. Пересечем дорогу ночью, и если будет на то воля Аллаха, завтра к вечеру переправимся через Нил.

— Если будет на то воля Господа, — сказал Тренч и посмотрел на араба в страхе, который всё усиливался, чем ближе они были к спасению.

Местность здесь часто пересекали караваны, днем передвигаться было небезопасно. Они спешились и весь день лежали, спрятавшись за кустарником на плато, наблюдая за дорогой и людьми на ней, похожими на крошки. В темноте они спустились и пересекли дорогу, и остаток ночи ехали к реке. На рассвете Абу Фатма снова велел им остановиться. Они находились в пустынной и открытой местности, где даже малейшее укрытие выделялось бы посреди плоской равнины. Фивершем и Тренч с нетерпение смотрели направо. Где-то там тек Нил, но они не могли его разглядеть.

— Нужно построить заграждение из камней, — сказал Абу Фатма, — и вы должны улечься на землю внутри. Я пойду вперед к реке и посмотрю, готова ли лодка, которой нас снабдили друзья. Я вернусь после наступления темноты.

Они быстро собрали камни и соорудили невысокую стену около фута высотой; за этой стеной Фивершем и Тренч улеглись на землю с кожаными флягами и винтовками по бокам.

— А еще у вас есть финики, — сказал Абу Фатма.

— Да.

— Тогда не покидайте укрытия, пока я не вернусь. Я заберу ваших верблюдов и к вечеру вернусь на свежих.

И в компании товарища-араба он поехал в сторону реки.

Тренч с Фивершемом окопались внутри каменного заграждения и улеглись, оглядывая горизонт сквозь щели. Для них обоих, возможно, это был самый долгий день в жизни. Они были так близки к спасению и все же не в безопасности. Как казалось Тренчу, день длился дольше, чем ночь в «Доме камня», а Фирвершему он показался более долгим, чем даже тот день шесть лет назад, когда он сидел в своих комнатах над Сент-Джеймсским парком и ждал наступления ночи, прежде чем осмелиться выйти на улицу. Они были так близко к Берберу, но преследователи тоже близко. Фивершем размышлял, как ему хватило мужества отправиться в Бербер. Вокруг не было тени, весь день солнце безжалостно жгло им спины, и внутри узкого круга нельзя было двинуться. Они почти не разговаривали. Наконец наступил закат, на них опустилась благословенная темнота, и прохладный ветер прокрался сквозь темноту по пустыне.

— Слышишь! — сказал Тренч, и вдвоем они напрягли слух и услышали очень близко мягкую поступь верблюдов. Через мгновение тихий свист выманил их из убежища.

— Мы здесь, — тихо произнес Фивершем.

— Слава Аллаху! — сказал Абу Фатма. — У меня есть хорошие и плохие новости. Лодка готова, наши друзья ждут, верблюды готовы на караванной дороге на берегу реки Абу Хамед. Но о вашем побеге уже известно, и за дорогами и паромами внимательно следят. До восхода солнца мы должны направиться вглубь страны с восточного берега Нила.

Около часа ночи они осторожно пересекли реку и затопили лодку на другом берегу. Их ждали верблюды, и они поехали вглубь, но медленнее, чем хотелось бы. Земля была густо покрыта валунами, а верблюды редко могли двигаться быстрее, чем шагом. И весь следующий день они снова скрывались за каменным ограждением, пока верблюдов увели на какое-то плато, где они могли пастись. Однако следующей ночью они прошли немало и за два дня добрались до рощи Абу Хамед, отдохнули там двенадцать часов и сменили верблюдов. От Абу Хамеда их путь пролегал через огромную Нубийскую пустыню.

В наши дни путешественник может ехать двести сорок миль по обезвоженной равнине из угольно-черных камней и желтого песка и спать в своем купе по дороге. Вероятно, утром он увидит навес, большую кучу угля, резервуар для воды, и цифры, нарисованные на белой вывеске, и по остановке поезда поймет, что приехал на станцию. Если он высунет голову из окна, то увидит длинную линию телеграфных столбов, тянущихся от одного края неба до другого, и чем дальше они находятся, тем меньше между ними кажется расстояние.