Марк Баринов - «Вилла Эдит»

И, переходя от патетического тона к деловому, собеседник Эдит закончил:

— Вот поэтому и нам надо подумать о своих делах. Я заготовил доверенность на свое имя для ведения всех ваших дел, так что вам ни о чем не придется беспокоиться. Вот бумага, вот перо…

— Ах, все, что угодно, Ульрих! Какой ужас, какой ужас!.. Но сегодня мы едем в Кристалл-Палас, да? Я уже готова.

— Мне очень жаль, дорогая, но именно сегодня я не смогу. Завтра ко мне приезжает важный гость, и я должен вечером и часть ночи поработать, чтобы встретить его. А после этой встречи мы с вами свободны, как птицы.

— Правда? Значит, послезавтра мы уезжаем?! — воскликнула Эдит.

— Правда, радость моя. А теперь мы распрощаемся. Раздался звук поцелуя, и тяжелые шаги заскрипели по лестнице.

С сильно бьющимся сердцем, мучаясь и ругая себя за глупую и нелепую ревность, я осторожно вышел из тайника. Эдит неподвижно сидела на диване. На лице ее я прочел огромную внутреннюю собранность, сосредоточенность, она мельком взглянула на меня, кивнула на кресло и продолжала обдумывать, должно быть, что-то очень важное. Потом, внезапно подняв голову и пристально посмотрев на меня, она вдруг спросила:

— О чем вы думаете сейчас, Саша?

От этого неожиданного обращения я растерялся и вдруг выпалил совсем не то, что надо было сказать.

— Мне неприятно, что этот человек целовал вас. И еще я думал о том, почему ваши фотографии висят в квартире генерала Петровского.

Удивление отразилось на лице моей собеседницы.

— Вы были у нас дома? Я не знала об этом, хотя генерал сообщил мне о вас все. Расскажите, как это случилось?

Страшно волнуясь, чувствуя, что это — мое признание в любви, я сбивчиво рассказал о своем посещении квартиры на Молчановке, о сердитой старухе, о фотографиях… Эдит пристально смотрела на меня, чуть склонив голову, и еле заметная улыбка дрожала на ее губах. Наконец, я замолчал. Она встала, отошла к окну, поглядела на меркнущие тона вечернего неба и заговорила, не поворачивая головы.

— Мы с вами здесь для выполнения очень важного и опасного дела, Саша. Вы — опытный парашютист-десантник, но еще совсем молодой разведчик. И вы должны знать, что ни о чем и ни о ком, кроме дела, мы не должны думать. Ульрих фон Вольф, оберштурмбаннфюрер СС — мой жених, и я должна думать, — она сделала ударение на последних двух словах, — о нем и думаю о нем, как бы отвратителен он мне ни был. Вы, капитан Асанов, присланы сюда для выполнения важной операции, и думать о вас иначе, как о своем помощнике, я не могу, хотелось бы мне этого или не хотелось.

Я встал, чувствуя, что лицо мое пылает от стыда. Эдит подошла ко мне и, дружески прикоснувшись к моей руке, закончила гораздо более теплым тоном:

— Не спешите, у нас есть еще время для беседы. Я ведь просто хотела, чтобы все было ясным и ваша голова не занималась тем, что тяжело и не нужно в нашем положении.

— Расскажите же о себе, Эдит! — взмолился я.

6

— Кое-что расскажу.

Как я стала дочерью генерала Хеймнитца? Барон фон Хеймнитц, один из прусских магнатов, был генералом старого вермахта, другом и соратником Гинденбурга. Доктрина “Дранг нах Остен” была целью и смыслом жизни генерала. Овдовев в сорок пять лет, он женился вторично, и результатом этого брака было рождение Эдит. Это случилось двадцать три года назад. Мать Эдит умерла во время родов.

Генерал Хеймнитц преклонялся перед Италией и Римом и большую часть времени жил в окрестностях Рима, занимаясь раскопками. Он имел уникальную библиотеку по истории империи эпохи Суллы-Цезаря-Августа.

Когда в Италии к власти пришел Муссолини, Хеймнитц первым из иностранцев приветствовал “дуче”, а после нацистского переворота в 1934 году вернулся в Германию и стал активнейшим сторонником “Третьего Райха”. Гитлер, оценив преданность старого генерала, сделал его бригаденфюрером СС и командиром одной из дивизий своей черной гвардии. Хеймнитц погиб, командуя дивизией СС “Великая Германия”.

Что же касается Эдит, то она продолжала жить в Италии, где воспитывалась в закрытом пансионе для детей из высшего общества. Каким образом я заняла ее место, рассказывать долго. Важную роль сыграло очень большое внешнее сходство и то, что в Германии только очень немногие знали дочь Хеймнитца. Люди, среди которых она вращалась, остались в Италии.

В прошлом году я ехала через Германию к своему мнимому отцу. Нужно было выполнить одно важное задание, а потом исчезнуть, не доезжая Кенигсберга, — “отец”, разумеется, разоблачил бы меня при встрече. Но тут пришло известие о его гибели. Это неожиданное обстоятельство открыло передо мной широкие возможности. Я приехала в Кенигсберг, была в Танненберге на похоронах “отца”, и там произошла встреча с “моей” теткой, видевшей Эдит последний раз десятилетней девочкой. Она “узнала” племянницу, и это окончательно укрепило мои позиции. Вы сами понимаете, какие возможности открыты для меня здесь, пока я живу в этом особняке, считаюсь богатой невестой, имею широкий круг знакомств.