Марк Баринов - «Вилла Эдит»

— О! “Мемуары воина”. Очень хорошо, — весело продолжал гость. — А это что? Так, интересно: “Старые кадры становятся надежным оплотом нового мира”. Прекрасно, Вольф, это именно та самая мысль, которую я надеялся уловить в вашем сегодняшнем настроении. Рад, искренне рад!

Вольф мрачно смотрел на пришедшего.

— Кстати, дружище, чтобы вы не забыли: меня теперь зовут Дэнни, Джемс Дэнни.

— Ну, здравствуйте, Джемс Дэнни, — пробурчал Вольф.

— Здравствуйте, дорогой, здравствуйте, — засиял Дэнни. — Я очень рад, что вы, наконец, узнали меня и вспомнили нашу старую дружбу.

— Которая была так коротка, — насмешливо вставил Вольф.

— Не надо, Вольф, — серьезно возразил гость, — не богохульствуйте, господь сохранил вас именно для нашей дружбы, и мы не должны смеяться над этим.

— А вы стали ханжой, Брандт, — заметил Вольф.

— А вы стали очень невнимательны. В прошлый раз вы сразу стали угощать меня чудесным коньяком, а потом перестрелкой. На первое я согласен и сейчас…

— Паола! Коньяк и еще кофе! — приказал Вольф женщине, которая продолжала безмолвно стоять в углу комнаты.

— Вы неплохо устроились, Вольф. Гасиенда, слуги… И счет в банке совсем неплохой.

— Вы и счет успели проверить? — со злобой проговорил Вольф.

— Так, случайно. Собственно, меня интересовал не сам счет, а некая доверенность…

— Какая еще доверенность? — Вольф наклонил голову и стал похож на боксера, готовящегося встретить атаку противника.

— Да так, одна фальшивая доверенность, выданная некогда советской разведчицей некоему гитлеровскому разведчику, на основании которой последний завладел состоянием одной знатной немецкой дамы.

Вольф усмехнулся.

— Ну, тут мне беспокоиться не о чем. Вы не докажете, что моя покойная невеста не была истинной Эдит Хеймнитц. А доверенность?.. Это вы бросьте… ее составлял лучший нотариус Кенигсберга.

— А вы уверены, что Эдит — покойница? — спросил Брандт,

— Абсолютно, — самоуверенно отозвался Вольф, — этому удару ножом я напрактиковался в Мюнхене, а там — сами знаете — умели учить.

Брандт, улыбаясь, молча смотрел на Вольфа. Тот резко отодвинул свой кофе.

— Вы хотите сказать, что, возможно, я ошибся и Эдит жива. Но меня это не беспокоит — шпионка не предъявит своих прав на мои деньги.

— Вы совершенно правы, — не предъявит. Тем более, что в Мюнхене вас действительно научили толковому удару. Год назад я имел печальное удовольствие посетить так называемую Германскую Демократическую Республику.

— Вот как! — заинтересованно проговорил Вольф. — Вы были в Германии?

— Да, проездом.

— Проездом? — Вольф расхохотался, — Представляю себе…

— Да, проездом, — невозмутимо подтвердил Брандт. — И, кстати, совершенно случайно узнал там забавную вещь.

— Какую же?

— Я узнал, что настоящая Эдит, Эдит Хеймнитц жива, что она прожила всю войну в России, в плену, пока ее русская преемница обделывала свои дела в Германии. А после войны она была отпущена на родину и вернулась в Рим.

Брандт замолчал и с удовольствием стал прихлебывать кофе, долив в стакан коньяку.

— Послушайте, ну и что же? — с беспокойством проговорил Вольф.

Брандт не спеша поставил кофе на столик около машинки, плеснув при этом на листы рукописи.

— Тысяча извинений, Вольф, я залил ваши труды. Да, так вот, она, конечно, не знает, что потеряла деньги не в результате войны и военных случайностей, а благодаря вам, Вольф.

Брандт проговорил это, добродушно посмеиваясь, но взгляд его, обращенный на Вольфа, был пристальным, испытующим, холодным. Вольф побледнел, но старался держаться спокойно.

— Так, дальше… — проговорил он, облизывая пересохшие губы.

— Да ничего не было дальше, — рассмеялся Брандт. — Не надо так волноваться, мой друг. Просто я хотел сказать, что Эдит вышла замуж за своего старого поклонника Джона Костера, американского миллионера, так что вы, к сожалению, не можете повторить своего жениховства. Ну, а Джона Костера, вы, конечно, знаете, он своего не упустит.

— Но почему же… — у Вольфа перехватило горло, и он не смог говорить дальше.

— Вы хотите спросить, почему мы, зная, что вы ограбили Эдит, не сообщили Костеру об этом? Да потому, дружище, что мы вас любим и совсем не хотим, чтобы вы стали нищим.

Долгое молчание нависло над террасой. Брандт пил кофе, все больше и больше доливая коньяком пустеющий стакан, а Вольф мрачно задумался, упершись глазами в неподвижный куст огромного колючего кактуса. Солнце бросало сквозь листву красноватые отсветы, небо пылало багряным пламенем. Откуда-то из глубины дома раздалась музыка — американский рокк-энд-ролл. Вольф повернулся в своем кресле, с ненавистью взглянул в сторону, откуда доносилась музыка. Брандт, напротив, весело притоптывал в такт. Потом, налив в свой совсем пустой стакан коньяку, придвинул кресло поближе к Вольфу.