Жозеф Рони-старший: Борьба за огонь [с иллюстрациями]

— Сыновья Зубра уже скрылись за тополями!

Тогда Нао пошел по направлению к югу.

Целый день шли Нао, Гав и Нам по саванне. Она была в расцвете своих сил; травы качались, набегали друг на друга, как морские волны, саванна колыхалась под легким ветерком, трескалась на солнце, излучала в воздух бесчисленные ароматы. Она была грозна и обильна, монотонна в своей необъятности и вместе с тем разнообразна. Среди моря злаков, островов дрока, полуостровов вереска цвели зверобой, шалфей, лютики, сердечники. Местами обнаженная земля жила медлительной жизнью камней, устоявших против натиска растительности. Дальше снова тянулись поля, усеянные цветущими мальвами, шиповником, васильками, красным клевером и кустарниками.

Невысокие холмы перемежались с ложбинками и болотами, где кишели насекомые и пресмыкающиеся. Кое-где причудливые скалы поднимали над равниной свой профиль мамонта. Антилопы, зайцы то появлялись, то исчезали в траве, преследуемые волками и собаками. В воздухе скользили дрофы, куропатки, парили журавли и вороны. Табуны лошадей и стада лосей пересекали зеленую равнину, где медленно бродил серый медведь с повадками большой обезьяны и носорога, более сильный, чем тигр, и столь же грозный, как лев-великан. Нао, Нам и Гав расположились на ночлег у подножия кургана; они не прошли еще и десятой части саванны, они видели лишь бушующие волны трав. Кругом была ровная, однообразная степь. Заходящее солнце таяло в сумрачных облаках. Глядя на бесчисленные отсветы облаков, Нао думал о маленьком пламени, которое он должен завоевать. Казалось, достаточно было подняться на холмы, протянуть сосновую ветку, чтобы зажечь ее от потухающего на западе костра.

Тучи почернели. Пурпуровая бездна залегла в глубине пространства, один за другим появлялись маленькие, сверкающие камешки звезд. Повеяло дыханием ночи.

Нао, привыкший к сторожевым кострам, к этому светлому барьеру, ограждающему людей от моря мрака, теперь острее почувствовал свою слабость и беспомощность. Каждое мгновение мог появиться серый медведь или леопард, тигр или лев, хотя они и редко проникали в глубь саванны; стадо зубров могло растоптать слабое человеческое тело; многочисленность придавала волкам силу крупных хищников, голод вооружал их храбростью.

Воины поели сырого мяса. Это была печальная трапеза; они предпочитали запах жареной пищи. Нао первым стал на стражу. Он всем своим существом вдыхал ночь. Он воспринимал ее тончайшие, неуловимые оттенки. Его зрение улавливало свечение предметов, их бледные формы, перемещение теней. Его слух различал шелест ветерка, треск растений, полет насекомых и хищных птиц, шаги и ползание животных. Он издали узнавал визг шакала, смех гиены, вой волков, крик орла; в его ноздри проникало дыхание влюбленного цветка, приятный запах трав, вонь хищников, приторный запах пресмыкающихся. Его кожа воспринимала тысячи впечатлений, получаемых от холода и тепла, от сырости и сухости, от малейшей перемены ветра. Его жизнь сливалась с жизнью природы.

Эта жизнь была полна опасностей. Созидание сопровождалось разрушением; жизнь покупалась только силой, хитростью, неутомимой борьбой. В каждом кусте Нао подстерегала опасность: зубы, которые могли его перегрызть, когти, которые могли его разорвать. Огненные глаза хищника грозили ему из мрака ночи.

Однако большинство зверей, считая человека сильным животным, проходили мимо него. Прошли гиены; их пасти были страшнее львиных, но гиены избегали нападать на живых людей, они искали мертвечины; остановилась стая волков, но волки не тронули людей, так как не были очень голодны и, предпочитая более легкую добычу, двинулись по следам антилоп; появились похожие на волков собаки, долго выли вокруг кургана. Иногда одна или две из них подкрадывались совсем близко к становищу людей, но страх перед двуногими удерживал их от нападения.

Было время, когда они в большом количестве бродили вокруг лагеря уламров, пожирая отбросы, принимая участие в охоте. Старый Гун подружился с двумя собаками, он кормил их внутренностями и костями животных. Обе они погибли в схватке с кабаном. Приручить других не удалось, так как Фаум, ставши вождем, приказал убивать всех собак. Нао нравилась дружба с собаками, она делала человека более сильным и уверенным. Но здесь, в саванне, он считал встречу с ними опасной, — собак была целая стая, а людей всего трое.

Между тем собаки теснее обступили курган; они перестали лаять, учащенно дышали. Нао забеспокоился. Он взял камень и бросил в самую дерзкую из стаи.