Кирилл Кириллов - Афанасий Никитин. Время сильных людей

Афанасий покосился на огромных ящериц с зубастыми пастями и отвратительными наростами на спине, что лежали в прибрежной грязи и плавали по реке, едва шевеля перепончатыми лапами. Не дружелюбный у них вид совсем.

Как бы в подтверждение его мыслей одна из ящериц раскрыла утыканную зубами пасть и с плеском захлопнула ее, вспугнув сидевших у нее на спине белых птичек. Такая пополам перекусит — не поперхнется.

Почесав в затылке, Афанасий отправился обратно в город. Не заходя далеко, набрал две дюжины жердей, каждая длиной не менее сажени. Обмотал их длиннющей лиановой веревкой и потащил к берегу. По дороге подобрал боевой топорик с полумесяцем лезвия с одной стороны, клевцом [67] Клевец — дробяще-колющее холодное оружие. Считается разновидностью боевого молота. Боевая часть выполнена в форме узкого прямого или отогнутого книзу острия. Топорище прямое, длиной в руку (60–80 см). Общая масса 1–1,5 кг. с другой и граненой пикой на навершии. Прямое топорище понизу было оковано железом и оканчивалось литой железной каплей. Страшная штука, только махнуть достаточно. Каким концом ни попади, все равно урон супостату будет немалый.

Он приволок добычу на берег и начал вязать плот. Сооружение получалось хлипким, с большим расстоянием между жердями, и напоминало скорее забор, чем палубу корабля, но снова идти в город, тащить еще одну вязанку и делать второй настил времени и желания не было. К тому же пришедшие в себе после паники обезьянцы потихоньку стали возвращаться из леса к родным развалинам.

Затянув зубами последний узел, тверич с тоской осмотрел хлипкое дело рук своих. Но не Бог послал, сам вязал. Поднатужившись, спихнул его на воду. Взяв жердь пошире, чтоб могла послужить и веслом, и шестом, шагнул на плот. Тот дернулся под его ногами, закачался, как живой, норовя сбросить купца в воду.

Богохульствуя и ругаясь, Афанасий сначала присел на корточки, а потом и вовсе лег на живот. Просочившаяся сквозь щели вода промочила рубашку и порты, но ее прохладные прикосновения были даже приятны. Попробовал погрести веслом — не вышло, достал из-за пазухи топорик — тоже неудобно. Тогда он сложил бесполезные железку и деревяшку рядом и опустил в воду широкие ладони. Погреб, стараясь не опускать их слишком глубоко. Течение было не сильное, поэтому ему вполне удавалось держать направление.

За серединой реки начинались заросли водяных цветов. Чем-то они были похожи на кувшинки, только больше раза в три. Плавающие по поверхности листья величиной с днище хорошей бочки. Цветы размером с голову взрослого человека, а стебли толщиной в палец. Мясистые и гибкие, они забивались в прорехи между жердями, сильно замедляя движение. Афанасий сначала пробовал отводить их, но, поняв, что так он и до утра будет копаться, начал рвать. Занятый этим делом, он даже не обратил внимания на то, что кто-то снизу ткнулся носом ему в руку. Вернее, не придал значения, пока не почувствовал, как на запястье смыкаются острые зубы. Мгновением позже он увидел под собой в воде тупую морду с челюстью, усеянной гребенкой зубов, и два немигающих глаза с вертикальными зрачками. Попытался вырвать руку, отгрести, но было поздно.

Одним рывком чудовище сволокло его с плота и потянуло в илистую глубь. Афанасий изловчился, ткнул гада в нос кулаком свободной руки, но тот этого даже не заметил. Извернулся и врезал ногой. Потом еще раз и еще. Кажется, ящера проняло, он задергался, норовя уйти от ударов. «Вот так тебе!» — заорал было Афанасий, но попавшая в рот вода оборвала его крик. Он ударил еще несколько раз, и челюсти разжались. Мелькнула на небольшой глубине покрытая наростами спина.

«А гад-то легкий оказался, вместе с хвостом едва сажень будет. Хорошо, что папаша или дедушка этого людоеда рядом не случился, сажени так в три длиной», — думал Афанасий, вылезая на берег.

Оттащив плот в кусты, чтоб не бросался в глаза, он присел на кочку. Вылил из сапог воду и снял с шеи космы прицепившейся тины. Засунул за пояс топор и задумался.

Идти к воротам бессмысленно, наверняка на ночь заперты. Да и караулы усилены по случаю произошедшего в городе сегодняшним днем. Лезть на стену тяжко, да и несподручно. Была бы хоть веревка с крюком, тогда да, а так-то как? Когтей нет, чтобы за трещины цепляться.

Калитка? Та самая, из которой его выводили на игры, так плачевно закончившиеся для столицы Ханумана, а может, и для него самого. Хотя нет, ежели бы погиб, то вой погребальный стоял бы над крепостью. Ан не стоит. Выжил, значится. Ну ладно, приведет бог — исправим, только бы внутрь попасть. Только как попадешь, она ведь наверняка заперта. Даже если караула рядом нет, ломать придется. Он приласкал ладонью рукоять топора. Но тогда уж точно сбегутся…