Леонид Девятых: Магнетизерка

На Руси положение завсегда обязывает.

Крестьянину надлежит ходить в пестрядинной рубахе и портах, кланяться барину, держа кукиш в кармане, воровать лес в господских угодиях и сморкаться через ноздрю. А коли вырядишься ты в чесучовую поддевку, смазные сапоги да сменишь шлык на фетровую шляпу или, того чище, на треугол, то ты — дворовый человек или, бери выше, посадский, то есть уже не деревенский, но и не городской еще, а так, ни то ни се. Сие плохо, потому как каженный чин свою форму иметь должон и особенный манер, токмо ему одному свойственный.

Сословие мещанское, вышедшее из людей посадских, — люди вольные. И есть сословие сие срединная прослойка меж крестьянством и дворянами. Одеваются мещане чище крестьян и манеры имеют, потому что живут в городу; из них, по большей части, состоит мелкая чиновная сошка. Не гнушаются они и торговлишкой, хотя в гильдейном купечестве их немного, ибо не в купцы мещане устремляют свои мечтательные взоры, но в сословие дворянское. Последнее же есть соль земли, именуемой Россиею. Дворяне служат либо по гражданской части, либо по военной и добраться могут до чинов отнюдь не малых. Это люди грамотные, во многих искусствах и науках разбирающиеся и паче всего блюдущие уставы, честь и приличия, принятые только в их обществе.

Дворяне военные — категория особая, почитаемая более всего, а гвардия среди них есть самый шик, особливо кавалергарды и кирасиры — личный императорский конвой. Этим должно раздумывать мало, сомневаться редко, действовать решительно и смело и вести себя от других отлично. То есть разъезжать только на лихачах или держать личный выезд, проживать в бельэтажах, в театре иметь собственную ложу или первые места в партере, пить вино, иметь известные сношения с женщинами, как можно более числом, посещать собрания и непременно играть в карты в Английском клубе. Ибо ежели ты не играешь в банк или фараон, то какой из тебя гвардейский офицер? Положение обязывает.

Ротмистр Его Величества лейб-гвардии Кирасирского полка Андрей Борисович Нелидов по складу и наружности полностью соответствовал занимаемому им положению. Был он белокур и голубоглаз, росту двух аршин и десяти вершков, и сначала делал, а потом думал. Вот и второго марта восемьсот первого года вместо того, чтобы поразмышлять, садиться ли ему за карточный стол с господином Огниво-Бурковским или погодить, он вошел в азарт и ухнул в фараон годовое родительское содержание в тридцать пять тысяч рубликов. Знал ведь, что Михал Михалыч Огниво-Бурковский — известный в обеих столицах игрок, весьма искусный и везучий, подвизавшийся на сем поприще уже третий десяток лет! Ходила даже молва, что Огниво-Бурковский крайне ловко шельмует. Но Андрей Борисович в силу своего природного характера не дал себе труда принять во внимание сие обстоятельство, ведь за руку его противника никто не ловил, а посему слух сей можно было счесть совершенно ненадежным.

И теперь Нелидов, белый как мел, хмурился и ерзал в кресле, а расписки на тридцать пять тысяч аккуратной стопкой лежали напротив, у локтя Огниво-Бурковского. На нем был надет фиолетовый фрак, из-под коего выглядывали два жилета — бархатный цветом а-ля Лавальер, расшитый золотистыми звездочками, и белый пикейный. Жилеты, считавшиеся в то время одеждой революционной, а также низкие, с отворотами, сапоги входили в противоречие аж пяти параграфам императорского уложения о ношении статской одежды! И, словно в пику Нелидову, Михал Михалыч был румян и весел.

— Я хочу отыграться, — мрачно произнес Нелидов.

— Но у вас более нечего ставить на кон, — резонно заметил Огниво-Бурковский.

— Я надеюсь, вы, сударь, поверите мне в долг, — без всякой вопросительной интонации проговорил Андрей Борисович. — Клянусь честью, что я…

Говорок зрителей за спинами игроков смолк. Все знали, что Михал Михалыч не играет в ничем не обеспеченный долг, и ждали его решительного «нет».

— Если вы проиграетесь, то будете должны мне семьдесят тысяч, — вдруг заявил он.