Леонид Девятых - Магнетизерка

— Отец, — с трудом дождавшись окончания сего странного монолога, произнес Андрей. Подобного рода речи он слышал уже не раз, но сию минуту, когда его занимали совершенно иные материи, они вызвали у него лишь досаду и раздражение. Нашел время вещать про пращуров и их заветы, когда тут долг чести!

— Я крупно проигрался, — единым махом выпалил Андрей.

— Опять? Сколько на сей раз? — нахмурился Нелидов-старший.

— Все свое содержание до конца года и еще тридцать пять тысяч.

— Ты с ума сошел! Семьдесят тысяч!

— Да, и я вас прошу…

— У меня сейчас нет и десятой доли от этой суммы, — поднялся из-за стола Борис Андреевич. — Ты мужчина, так что ищи выход сам, дружок. Залезай в долги, можешь продать мой выезд, я все равно никуда уж не езжу, наконец, кинься в ножки своему полковому командиру. И ежели твое пристрастие к карточным забавам заставит тебя страдать, может, это послужит для тебя хорошим уроком, и в следующий раз ты вначале подумаешь перед тем, как сесть за игорный стол.

— Вы отказываете мне в помощи? Вы, мой родной отец? — вспыхнул Андрей.

— Называй это, как хочешь. Да и нет у меня наличных денег!

— Но у вас есть большая коллекция древностей. Можно что-нибудь из этого заложить, продать!

— Продать? Заложить? — мало не задохнулся в негодовании Борис Андреевич. — Отдать в чужие руки или руки закладчика рукописи и книги, которые хранили и берегли пуще живота своего дед и прадед? И которые добыли и сохранили ценою собственных жизней твои далекие предки? Да знаешь ли ты, что это значит? Это значит оболгать и сделать бесполезными их жизни, наплевать на память о них! И это после того, что я тебе рассказал?! Впрочем, — Борис Андреевич как-то странно взглянул на сына, — у тебя, верно, имеется иное мнение. Вы, молодые, завсегда все лучше знаете и на все вопросы у вас готов ответ. Вопросы, ответов не имеющие, появляются с годами. — Нелидов-старший немного помолчал. Потом спросил: — Что же ты хочешь продать?

— Ну, хотя бы «Петицу».

— Что?! — вперил в сына пылающий взор Нелидов. — Да ты знаешь, кем может стать человек, прочитавший ее? Какими силами он сможет обладать?! Книга сия заповедная и вещая! А ты… Долой с глаз моих!

Борис Андреевич замолчал и бухнулся в кресло. На сына не смотрел и, кажется, не заметил даже, как он вышел. О том, чтобы посвящать его в Тайну и делать Хранителем, покуда не могло быть и речи. А он-то думал, что пришло время!

Андрей очнулся и огляделся, увидел пистолет со взведенным курком, перевел взгляд на початую бутылку рейнвейна. Он сидел за столом в своем кабинете, за которым и уснул. В голове стояла муть, как бывает, когда забудешься спьяну кратким сном, а потом вдруг проснешься, охваченный мрачными мыслями и ощущением гнетущей безысходности. Андрей вспомнил, как его выбранил и выгнал из кабинета отец.

Внизу, в гостиной, напольные часы пробили половину первого пополуночи. Андрей тяжело вздохнул и налил полный чайный стакан рейнвейна. Выпил залпом, набил трубку. О том, что его ждет, если он не отдаст этой ночью долг, старался не думать. Но не думать не мог.

Ежели он не найдет денег, в Английском клубе тотчас об этом узнают. Завсегдатаи наверняка уже заключили на него пари. Утром станет известно в полку, с ним тотчас перестанут здороваться, а суд чести полкового офицерского собрания обяжет его подать в отставку. И прощай, гвардия! В лучшем случае он сможет перевестись в армейский полк поручиком, но от бесчестия не скрыться и там!

Нелидов перевел взгляд на пистолет.

Вот что разом может решить все проблемы! Ведь это только кажется, что положение безвыходно. Выход есть! И заключается он в том, что коли нельзя поправить и сделать лучше, то всегда имеется возможность сделать хуже. Себе, другим, всем…

Он взял пистолет в руки и повернул дулом к лицу. Крупнокалиберный тяжелый «кухенрейтер» смотрел на него своим единственным темным зрачком. Спустить курок — и все.

— Застрелился, — скажут про него, — не смог отдать долг. Честный малый. Но такой молодой!

«Молодой!» Именно! Ему всего двадцать четыре года!

Андрей медленно положил «кухенрейтер» на стол, долил из бутылки вина, залпом выпил. Затем поднялся и, стараясь ступать как можно бесшумнее, вышел из комнаты.

Дверь в кабинет отца открылась без обычного скрипа. Андрей зажег шандал, стоящий на рабочем столе, и пододвинул его поближе к массивному креслу из орехового дерева. Затем сел в него и, взявшись за правый набалдашник в форме головы медведя, коими заканчивались подлокотники кресла, нажал на него и резко повернул по часовой стрелке. В подлокотнике что-то щелкнуло, и его верхняя часть отъехала вбок, обнажив углубление. Сей тайник Андрей обнаружил еще в детстве, когда, снедаемый любопытством, тайно проник в кабинет отца и проделал с головой медведя те же действия, что — он видел это однажды — проделывал отец. Тогда-то он и увидел книжицу в старинном кожаном переплете с нарисованной птицей с человечьим лицом, сидящей на дереве, растущем корнями вверх. Она называлась: