Джайлс Кристиан - Кровавый глаз

— Теперь старый козел уже заставляет тебя работать и при свете звезд, да? — послышался у меня за спиной приглушенный голос.

Я обернулся и увидел охотника Гриффина. Он держал на поводке здоровенного серого пса, который вырывался, стараясь освободиться от ошейника, сдавившего ему горло.

— Успокойся, мой мальчик! — окликнул собаку Гриффин и резко дернул за поводок.

Пес хрипло закашлял, и я подумал, что хозяин может так сломать ему шею.

— Ты же знаешь Эльхстана, — сказал я, оперся на бочку для сбора дождевой воды и откинул волосы назад. — Он по малой нужде не может сходить, пока не позавтракает.

Я окунул лицо в черную холодную воду, чуть подержал его там, затем выпрямился, тряхнул головой и вытер глаза тыльной стороной ладони.

Гриффин посмотрел на пса. Тот наконец унялся, стоял, опустив голову и заискивающе глядя на хозяина.

— Только что застал этого тупицу рыскающим возле дома Сиварда. Он сбежал еще вчера, и только сейчас я впервые его увидел.

— У Сиварда сучка, а у нее как раз течка, — объяснил я, приглаживая волосы.

— Жена мне так и сказала, — усмехнулся Гриффин. — Наверное, нечего его в этом винить. Все мы хотим для себя чего-нибудь хорошего, да, мальчик? — добавил он и почесал собаку за ушами.

Этот охотник мне нравился. Он был человеком суровым, но в нем, в отличие от остальных жителей деревни, не было жестокости. Может быть, у него отсутствовало чувство страха.

— Конечно, Гриффин. Некоторые вещи в жизни нужно принимать как должное, — сказал я, улыбаясь в ответ. — Кобели всегда гоняются за сучками, а старый Эльхстан каждое утро ест макрель. Он будет делать это до тех пор, пока у него не вывалятся зубы.

— Что ж, парень, тебе пора забрасывать крючок, — заметил Гриффин. — Даже мой Арсбайтер не такой прожорливый, как старик Эльхстан. Я бы не стал портить отношения с этим немым ублюдком ради всей рыбы, которую Господь наш Иисус Христос выловил вместе со Своими учениками из Красного моря.

Я оглянулся на дом и тихо сказал:

— С Эльхстаном невозможно не ссориться.

Вместо ответа охотник усмехнулся, потом нагнулся и почесал Арсбайтеру морду.

— Гриффин, я как-нибудь принесу тебе треску длиной с твою руку, — сказал я и снова поежился.

Потом мы разошлись. Охотник повернул к своему дому, а я направился на шум моря.

Небо на востоке порозовело, но солнце еще не показалось над горизонтом. В предрассветных сумерках я стал подниматься на холм, который защищал Эбботсенд от непогоды, приходящей со стороны свинцово-серого моря. Видимость была еще никудышной, но я уже столько раз ходил по этой тропе, что не нуждался в факеле. К тому же мне была хорошо видна старая полуразвалившаяся сторожевая башня на вершине. Ее черный силуэт отчетливо выделялся на фоне темно-багрового неба. Люди говорили, что это укрепление построили римляне, давно исчезнувший народ. Я не знал, правда ли это, но все равно шепотом благодарил их, потому что, увидев башню, уже нельзя было сбиться с пути.

Однако мысли мои блуждали. Я подумывал о том, чтобы завтра утром выйти на лодке за скалы, обточенные волнами, и попробовать поймать что-нибудь кроме макрели. Если опустить крючок к самому дну, то можно вытащить здоровенную треску.

Вдруг я услышал металлическое «тук» и застыл на месте. Что-то хлестнуло меня по глазам, ослепив на мгновение. Я припал на одно колено и почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Тишину разорвало утробное карканье. Я увидел, как черный силуэт взметнулся ввысь, затем нырнул и устроился на обвалившихся зубцах башни. Ворон снова каркнул и мощным острым клювом принялся чистить перья. В предрассветных сумерках его крылья сверкнули пурпуром. Мне уже не раз доводилось видеть таких птиц. Тучи воронья слетались на пашню, собирая зерно и червей. Но этот был просто огромен. От одного его вида у меня кровь застыла в жилах.

— Улетай прочь, птица, — сказал я, подобрал осколок красного кирпича и швырнул его в пернатую тварь.

Я промахнулся, но этого оказалось достаточно, чтобы ворон снова взмыл в небо, громко хлопая крыльями. Черное пятно размазалось на фоне светлеющих небес.

— Значит, Озрик, теперь ты пугаешься птиц? — пробормотал я, тряхнул головой, поднялся на холм и стал спускаться к берегу.

Мои ноги продирались через заросли розовых стеблей армерии, ступали по мягкой подушке из морской смолевки. Сырой туман укрывал дюны и гальку. Над моей головой с криками пронеслась стая чаек. Они тут же скрылись во мраке, оставив после себя только затихающий шум. Я перепрыгнул через три лужицы в скалах, заросшие зелеными водорослями, с маленькими клочками смолевки, плавающими на поверхности, и наконец добрался до своего камня, с которого всегда ловил рыбу. Я забросил конец удилища в воду и размотал леску.