Бернард Корнуэлл - Орел Шарпа

Харпер покачал головой.

— Кольца не видно, сэр. Но она кого-то ждет...

Повезло же ублюдку!

«Наверное, это очень богатый ублюдок», — подумал Шарп.

В армии всегда были женщины и дети, которые следовали за войсками. Каждому батальону разрешалось взять на войну за морем шестьдесят жен, но никто не мог помешать другим женщинам примкнуть к числу «официальных» спутниц; местные красотки, проститутки, прачки и портнихи — все они жили за счет армии.

Эта девушка явно была не из их числа. От нее веяло большими деньгами и благородным происхождением; наверное, она родилась в знатной лиссабонской семье. Шарп решил, что незнакомка, скорее всего, любовница какого-нибудь богатого офицера, часть его снаряжения — вместе с великолепными лошадьми, монтонскими пистолетами, серебряными столовыми приборами и гончими, которые послушно следуют за лошадью. Шарпу было известно, что таких девушек немало и они стоят больших денег... Он снова почувствовал, как в его душе просыпается зависть.

— О Господи! — воскликнул Харпер, который по-прежнему смотрел в окно.

— Что такое? — Шарп наклонился вперед и не поверил своим глазам.

По площади маршировал батальон британской пехоты — такого Шарп не видел вот уже двенадцать месяцев. Год, проведенный в Португалии, превратил армию Уэлсли в кошмар из сновидений хорошего сержанта: солдатская форма выгорела и была залатана кусками коричневой ткани, столь любимой португальскими крестьянами, волосы неприлично отросли, а пуговицы и значки давно перестали блестеть. Сэра Артура Уэлсли это не беспокоило; каждый солдат должен был иметь шестьдесят пуль и ясную голову, а если его брюки стали коричневыми вместо белых, это никак не влияло на исход сражения.

Маршировавший на площади батальон явно только что прибыл из Англии. Мундиры были ярко-алого цвета, портупея ослепительно белой, сапоги блестели так, что в них можно было смотреться, точно в зеркало, туго застегнутые гетры и — Шарп глазам своим не поверил — печально знаменитые «ошейники»: четыре дюйма жесткой, покрытой лаком черной кожи, которая сжимала шею и предназначалась для того, чтобы подбородок солдата торчал вверх под необходимым углом. Шарп уже и не помнил, когда в последний раз видел эту штуку. После начала боевых действий солдаты «теряли» их, а вместе с ними пропадали и ссадины, появлявшиеся на коже под подбородком.

— По-моему, они что-то напутали — Виндзорский замок совсем в другой стороне, — заметил Харпер.

Шарп покачал головой:

— В это просто невозможно поверить!

Тот, кто командовал батальоном, наверняка превратил жизнь своих солдат в ад, иначе они не выглядели бы столь блистательно после долгого пути из Англии в переполненных, вонючих кораблях и тяжелого, бесконечного марша под палящим солнцем. Оружие сверкало, снаряжение казалось новеньким, с иголочки, а лица налились кровью из-за давящих ошейников и яркого немилосердного солнца. Во главе каждой роты выступали офицеры, которые, как заметил Шарп, великолепно держались в седле. Флаги были спрятаны в начищенные кожаные футляры и охранялись сержантами, чьи алебарды сверкали так, что на них было больно смотреть. Солдаты маршировали идеально, глядя прямо перед собой: создавалось впечатление, что это не обычный батальон, а взвод королевских гвардейцев в Виндзоре.

— Кто это такие? — Шарп пытался вспомнить, какие полки имеют желтые значки на форме, но ему ничего не приходило в голову.

— Южный Эссекский, — ответил Хоган.

— Как вы сказали?

— Южный Эссекский. Совсем новый полк. Организован недавно полковником сэром Генри Симмерсоном, кузеном генерала сэра Банестра Тарльтона.

Шарп тихонько присвистнул. Тарльтон участвовал в американской кампании, а теперь заседал в парламенте и был злейшим военным оппонентом Уэлсли. Шарп слышал, что Тарльтон сам хотел возглавить британскую армию в Португалии и ужасно завидовал назначению более молодого генерала. Тарльтон обладал солидными связями и являлся очень опасным противником для Уэлсли, а Шарп достаточно разбирался в политике верховного командования, чтобы понимать: присутствие кузена Тарльтона в армии вряд ли доставит Уэлсли удовольствие.

— Это он? — Шарп показал на тучного офицера, который гарцевал на серой лошади в центре батальона.

Хоган кивнул:

— Да, это сэр Генри Симмерсон, сохрани его Господь, а еще лучше нет.

У полковника сэра Генри Симмерсона было красное лицо со свисающими щеками, испещренными пурпурными венами. Его глаза — Шарп даже с такого расстояния смог их разглядеть — казались маленькими и красными, а по обе стороны подозрительного, неприветливого лица торчали здоровенные уши, похожие на выступающие части лафета. «Точно свинья, взгромоздившаяся на круп лошади», — подумал Шарп.