Павел Лагун: Капитан Сорви-голова. Возвращение

Расположения улиц Кейптауна Жан Грандье совершенно не знал, и где находится железнодорожный вокзал представлял крайне смутно. По логике вещей, он должен быть сооружён неподалёку от порта. А порт, скорее всего, находился внутри Столовой бухты. Для чего же тогда с краю её был возведён маяк, с которого они сбежали? Улицы города освещались очень скверно. Небольшие газовые фонари тускло горели голубыми огоньками только в начале и в конце истёртых ногами булыжных тротуаров. Густая зелень деревьев, посаженных очень часто, делала эту темноту ещё непроницаемее. Но такая густая тьма была только на руку нашим беглецам, которые беспрепятственно шли по направлению к морскому порту в надежде на счастливую случайность. Чем ближе они подходили к бухте, тем оживлённее становились улицы. Освещение явно прибавилось. Мимо проехало несколько крытых пролёток. По тротуарам шли, стояли или сидели на скамеечках возле высоких каменных домов мужчины и женщины в длинных вечерних платьях. Пробежали два негритёнка и скрылись за углом боковой улочки. Отовсюду слышалась английская речь. И военных было гораздо больше, чем гражданских. В основном, это были офицеры, видно, свободные от дежурств. Они, кто поодиночке, кто группами по несколько человек, а кто и под руку с дамами прогуливались по тротуарам, заходили в ресторанчики и пивные — пабы, чтобы там насытить свою утробу и залить спиртным, таящийся на дне души страх перед, хотя и далёкой отсюда, но ощутимой войной. Ведь большинство из этих офицеров не служили в Кейптаунском гарнизоне, а отдыхали после ранения и лечения в госпитале. Некоторые опирались на трости и слегка прихрамывали. Другие неестественно держали руки на перевязи. Через некоторое время им снова предстоит отправиться в край, который они должны покорить. Но жители этого края покоряться завоевателям не желают, предпочитая смерть на поле боя несвободе и зависимости от чужих законов и порядков. Они сражаются за свою страну и убивают тех, кто по чужой или своей воле вступил на их землю с намерением отнять её у хозяев. Жан Грандье и Фанфан шли рядом по улице, которая, судя по табличкам на домах, называлась Роуд-стрит. Форма надзирателей пока давала возможность беспрепятственно миновать полицейские посты, и военные патрули тоже пока не обращали на двух молодых людей внимания. Но сколько такое везение продлится? Друзья уже почти миновали вышеуказанную улицу. Невдалеке, за деревьями, уже просматривалась водная гладь бухты и набережная светилась голубыми огоньками фонарей. И тут путь им преградила какая-то тёмная фигура в широкополой шляпе, сдвинутой набекрень. Фигура была затянута в английский военный мундир. На боку висела кобура с револьвером. Фигура сильно шаталась, даже стоя. От неё за версту несло перегаром. Жан сразу узнал в фигуре имперского волонтёра, с представителями которых он уже имел дело. Волонтёр и к тому же, несомненно, судя по белому шарфу, офицер, был сильно пьян. Он стоял широко расставив ноги в сапогах и не проявлял никакого намерения уступать место идущим навстречу.

— Солдаты! — хрипло-пьяным голосом заорал он. — Смирно!

Жан и Фанфан хотели обойти его, но офицер расставил свои длинные руки и ухватился ими за плечи наших друзей.

— Солдаты! — снова заорал он, выпучив пьяные глаза. — Почему не в части? Почему шляетесь по городу ночью? Дезертиры?! — определил он статус схваченных им. Крик его в любой момент мог привлечь внимание какого-нибудь ближайшего патруля. И тогда беды не миновать. Правая рука у Жана Грандье была свободна и он, не долго думая, нанёс англичанину сильный удар кулаком в горло. Крик волонтёра прервался, перейдя на хрип, который тут же почему-то смолк. Офицер бессильно осел на руках молодых людей. Они, не сговариваясь, оттащили его в ближайшую подворотню. Там было темно. Пахло сыростью и отбросами. Фанфан наклонился над лежащим офицером. Минуту-другую прислушивался, потом повернулся к Жану.

— Не дышит, — прошептал Фанфан, — укокошил ты его, хозяин, одним ударом.

— Не хотел я этого, — сожалеюще прошептал в ответ Сорвиголова.

— Ну, раз уж так получилось, нужно пошарить у него в карманах, — решительно проговорил Фанфан и тут же приступил от слов к делу. Он расстегнул пуговицы мундира и вытащил всё, что лежало в карманах.

— Гляди, хозяин, — здесь кошелёк, бумаги какие-то, наверное, документы. А тут пистолет и патроны к нему. И ножик в футляре, и штука какая-то ещё, металлическая. Ба, да это кастет! — воскликнул юный парижанин. — Зачем он офицеру — ума не приложу?