Игорь Срибный: Берендеев лес

- Как же могло случится сие? – спросил боярин Ондрей, кусая длинный ус. – Ить храбр князь Димитрий зело и вельми почитаем был в народе апосля победы над Мамаем! Как же мог он покинуть град Московский в столь тяжёлый для Московии час?

Мефодий опустил голову и долго молчал…

- Духовником князя с малых лет был митрополит Алексий, - наконец, сказал Мефодий. - Столь широко нёс слово Божие Алексий, что слышали его даже в Литве и Константинополе. Он мог влиять на дела Москвы и далеко за ея пределами. Тридцать пять лет тому назад князь литовский Ольгерд казнил православных людей – своих придворных, коих имена были Кумец, Нежило и Круглец. Казнил за отказ исполнять языческие обряды. Алексий настоял на том, чтобы казнённые были причислены к лику святых под православными именами – Антония, Иоанна и Евстафия. Патриарх Константинопольский Филофей внял доводам Алексия, и нынче они стали известны как Виленские святые. Я к тому вам сие рассказываю, что пришло время, когда Алексий стал неугоден Димитрию… Возжелал он дать чин митрополита печатнику свому – Митяю. Мил он был князю лишь тем, что служил священником Коломенским, да предан был лишь князю, а боле никому.

- Так причём митрополит Алексий тута, али, скажем, Митяй?! – не удержался Степан от вопроса. – Мы ить речь ведём о бегстве постыдном князя от дружины своея!

- А при том, - глаза Старца блеснули в тусклом огоньке лучины, - что гордыня великая обуяла князя Димитрия! В паре с Алексием он действовал всю предыдущую жизнь, весьма успешно приращивая московские владения! Но Митяй влез в доверие князю, ибо возрастом не мал, телом высок, плечист, в словесы речист, грамоте горазд, петь горазд, книгами говорити горазд… Но происходя из бояр коломенских, не воспринимает он задум великий объединения всех русских земель. Он и мыслит как священник Коломенский, пусть даже и был пострижен в монахи, а затем назначен архимандритом московского Спасского монастыря. Но прельщало его лишь величие Московского княжества, а не всея Руси! И вот такого митрополита прочил нам князь Димитрий!

- Тебе-то откудова всё это ведомо, Старче? – спросил боярин Ондрей. – Сие для меня тайна есть великая!

- А оттудова, что тридцать лет, прежде чем в леса уйти, состоял я при митрополите Алексии, и от него стал всеми делы поповскими изящен! И при мне все эти противостояния происходили. Ибо ведал Алексий, что не сможет Митяй состоять при князе в таком же положении, в коем сам состоял. А будет князь управлять и церковными делами и государственными, волю свою Митяю навязывая, ничтоже сумнящеся! То и патриарх Филофей из Константинополя видел, всячески митрополита Алексия поддерживая в устремлении объединить Русь, чтобы древнее устройство ея сохранилось и на будущее время, чтобы она состояла под властью одного митрополита, соборным деянием законоположенным. Потому хотел Филофей, чтобы после смерти кир Алексия кир Киприан – митрополит Киевский получил всю Русь и был одним митрополитом для всея Руси. Но всячески противился тому Димитрий, упорно Митяя пихая в митрополиты, гордыню свою смирить не желая, разброд в народе порождая!…

- Чем же окончилось противостояние сие, Старче? – Степан сидел, подперев тяжёлую голову кулаком. – Кого народ-то хотел митрополитом видеть?

- Бояре на Москве, как и митрополит Алексий, митрополитом видели вельми искушённого в духовной жизни и в народе почитаемого игумена Сергия Радонежского. Его и призвал к себе Алексий. Митрополит надел на него, яко некое обручение, драгоценный крест с мощехранительницей. И объяснил ему, что хочет найти достойного продолжателя своего дела, и Сергий кажется ему подходящим человеком. Молвил, что стань Сергий митрополитом, с энтим согласятся все – от первых и до последних. Но настолько свят был игумен, что крест отклонил, объяснив, что от юности не был златоносцем, а на предложение стать митрополитом зело оскорбился. И хотя митрополит много изрек старцу словес от божественных писаний, сим желая его к своей воли привести, тот никак не преклонился и попросил не продолжать, пригрозив иначе уйти из пределов. Алексий, ничего не добившись, отпустил его в монастырь.

- Слыхивал я много о Сергии Радонежском! – сказал Степан. – Сказывают, что одушевлён он любовию великой к ближнему и служит братии аки раб: носит воду из ключа, рубит дрова, пекёт для всех хлеб. Что в его обители – монастыре Троицком братия ведёт нищенскую жизнь, а сам монастырь богатством не блистает. Вот ить, есть же на свете святые люди!