Игорь Срибный - Берендеев лес

- Время есть ишо, - сказал татарин, вставая, - Я потому и пришел к тебе, болярин Ондрей, заране, чтоб ты обдумать мог без спешки слова мои и верное решение принять.

- Ты погодь-ка, мурза-Хасан, - отозвался из своего угла тиун Ерема. – То не простое дело - городец-то возвести. Дерева ужо счас надо валить, чтоба, значить, выморозить вал. Тогда никака гниль в ем не заведется, века простоить. А шкурить его надо по оттепели. А вот, как отсеемся, можно будеть мужиков послать к тебе на подмогу. До уборки хлебов поспеют с работами на возведении крепости-то…

- Ну вот видишь, болярин, и тиун твой понимает, сколь разумно прошение мое, - татарин улыбался, всячески свое расположение выказывая хозяевам. – Давай-ка сообща будем век коротать, коли уж случилося нам бок-о-бок жить!

- Да, вот ишо что, болярин Ондрей, - Хасан что-то сказал своему наяну по-татарски, - С нами поп пришел к тебе, какой у нас служит. Ибо, ведомо, наверно тебе, что у нас разных верований людишки живут. Поп-то наш Герасим с просьбой к тебе явился, о коей сам тебе поведает. И скажи-ка мне ишо, болярин, есть ли у тебя воин, какой сможет войско за собой повести, ремеслу воинскому способный?

- Есть, - ответил боярин, подумав сразу про Степана – отшельника. – На поле Куликовом полком начальствовал, сейчас в лесу живет, грехи замаливая воински…

- Не про Степана ли речь ведешь, болярин Ондрей? – ухмыльнулся татарин. – Знаком я с ним… Встречался, когда за шаманом Дударом охоту вели. Силен богадур, силен. Двоих плосколицых берендеев свалил, третьего в бегство обративши… Я тогда десятником был, а сотню под началом водил.

- Вот только боюсь, не сядет он на землю, ибо казаковать привык. А вольный хлеб – он хочь и черствый, да заманчивый…

- А ты его караваем примани да девицу дай красну в женки-то, - Хасан вдруг мечтательно глаза подкатил ко лбу, - Ить что за женщины в русской земле! Глянешь на хоровод, одна другой краше! Глянешь с другого боку – снова одна краше другой. Глаза закрой – бери любу из кола. Все одно – Василису Прекрасну возьмешь! Тайну открою тебе, болярин, - ить у мене женка-то русская. И у тысяцкого Абдула тож… Детки наши теперя уж наполовину русские, а на другу половину – татары. О, как в жизни на порубежье бывает-то…

В этот момент шагнул в горницу поп Герасим – осанистый, не старый еще… Благословив присутствующих, к боярину обратился:

- Пришел я, Ондрей Васильич, чтобы ты меня к Старцу святому сопроводил, коий в лесах здешних обретается. Имею слово к ему вопрошающе, да и ответное хотел бы услышать, коль не прогневается отшельник святый на слова мои.

- Дык, повезло тебе, батюшка, - боярин широко руки распахнул, - Старец Мефодий нынче здеся - в селе Михайловском старосту, медведем задранного, пользует. Завтра же поутру и отправимся к нему… Мудр зело Старец-то… Имел беседу с ним толкову…

Распрощавшись у ворот с новыми знакомцами, отправился боярин в хоромы, думками смурными полный…

Заутра отправились в Михайловское…

Боярин велел подать возок для отца Герасима, но поп вдруг воспротивился и возжелал ехать на своей лошади. Конюх подвел ему оседланную лошадь, и поп, вставив ногу в стремя, легко сел в седло.

С собою взял Ондрей Васильевич десятерых дружинников, памятуя о предупреждении Хасана про злых людей в пойме.

Скоро вдали показались крыши села, а из лесу наперерез всадникам скакал отряд из шести конных.

- Кто бы это? – волнуясь, спросил боярин десяцкого Ваську Головню.

- По коням – татары, - ответил Васька, пристально всматриваясь в сверкающую белизною нетронутого снега даль, - Встанем, Ондрей Васильич. Подождем. Их мене, чем нас – не нападут…

Отряд приблизился к всадникам, и боярин в предводителе татар узнал вчерашнего знакомца – Хасана.

Раскланялись, и Хасан сказал:

- Ведома мне причина, по какой поп Герасим желает со Старцем святым беседу иметь. Потому хотел бы тоже присутствовать при ней. Дозволено ли то мне будет Старцем?

- То он сам и будет решать, - ответил боярин. – Однако не думаю, что не получишь ты дозволу при их беседе присутствовать.

У дома Стерхов спешились и вошли во двор. Микула, чертом вывернувшийся из-за хозяйственных построек, перенял лошадей и отвел к коновязи.

Отказавшись от угощения, сели за стол и стали ждать Старца. Управившись с ранами старосты Фрола, вышел Старец к гостям и, благословив прибывших, сел на лавку.

Внимательно поглядев на попа, перевел взгляд на Хасана и молвил, обращаясь к Герасиму: