Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана

Старые христиане и многие из новых, смешавшиеся в результате браков с семьями самого чистого испанского происхождения, с радостью встретили этот королевский приказ, воображая, что жизнь станет легче, деньги потекут обильнее и работа пойдет более ладно, когда «проклятое племя» навсегда исчезнет с испанской земли.

По Кастилии и Арагону быстро распространилась народная песенка. Начали ее петь бродячие музыканты и слепые гитаристы, а теперь ее распевали на площадях, дорогах и в домах женщины, погонщики мулов и ребятишки, водящие хороводы:

Изгнанникам запрещалось вывозить золотые и серебряные деньги, драгоценности и вообще что-либо, кроме одежды. Все имущество им надлежало продать в течение трех месяцев; и этот народ, деловая ловкость которого вызывала общую ненависть, вынужден был отдавать, как говорит один историк того времени, «дом за осла, и виноградник за лоскут шерсти или холста».

Еврейские общины, принимая меры для упорядочения этого всеобщего изгнания, распорядились, чтобы каждая девушка старше двенадцати лет немедленно выходила замуж и таким образом отправлялась в путь под охраной мужа, который мог бы поддерживать и защищать ее, а у родителей стало бы меньше забот в дороге.

Это распоряжение взволновало молодую андухарскую пару больше, чем королевский эдикт. Изгнание было еще делом будущего, до него оставалось несколько недель; могло ведь случиться и так, что правители одумаются в последнюю минуту. Зато брак по приказу общины был непосредственной опасностью. Дон Исаак уже приводил к себе в дом нескольких еврейских юношей и описал Лусеро и ее сводным сестрам достоинства этих женихов, с тем чтобы немедленно сыграть свадьбу.

К дону Исааку явился даже один христианский идальго, много лет состоявший на службе короля, и предложил жениться на Лусеро, что избавило бы ее от изгнания. Коген и слышать не хотел об этом, так как, вступая в этот брак, дочь его должна была бы принять христианство. И самым удивительным для почтенного еврея было то, что Дебора, его супруга, оказалась сторонницей подобного брака.

Фернандо Куэвас, знакомый до сих пор с приключениями только по книгам и рассказам, внезапно оторвался от своей однообразной жизни, лишенной каких-либо событий и ограниченной пределами родного города. Дочь Когена почувствовала, как в ней зарождается бесстрашие, которое проявляли многие девушки ее народа в решительные минуты жизни. Жена должна слепо идти за мужем, а мужем ее мог быть только Фернандо.

Она страдала, думая об отце, который любил ее болвше других дочерей, с особой нежностью старика к младшей дочери. И все же ей особенно тяжело было расстаться с матерью, красивой, спокойной Деборой, третьей женой дона Исаака, еще молодой женщиной, у которой, кроме Лусеро, не было детей. Но эта любящая мать теперь представляла для девушки наибольшую опасность. Дебора уговаривала ее разрешить христианскому идальго, просившему ее руки у дона Исаака, похитить ее. Мать признавала, что этот человек, известный более под кличкой Королевского буфетчика, чем под собственным именем, был малоприятен на вид, но добавляла тут же, что надо пойти на его предложение, раз уж он согласен спасти ее от изгнания.

Лусеро видела, что опасность грозит ей с двух сторон. Если она останется в родительском доме, дон Исаак выдаст ее за одного из еврейских юношей, просивших ее руки. Если же она доверится своей матери, Деборе, та поможет Королевскому буфетчику похитить ее.

Лучше всего было последовать уговорам Фернандо. Для него также становилось опасным оставаться в Андухаре: Королевский буфетчик заметил его и понял, что Фернандо мешает его намерениям. Куэвас даже подозревал, что тот собирается воспользоваться своими связями с городскими властями, чтобы под каким-нибудь предлогом засадить его в тюрьму. К тому же, однажды этот наглый идальго, встретив его возле дома Когена, вздумал пригрозить ему палочной расправой. Но оказалось, что угрожать такому забияке, как Куэвас, довольно опасная затея. Отойдя на несколько шагов, Фернандо схватил камень и швырнул его в голову своему противнику, успев скрыться до того, как сбежались люди на крики Королевского буфетчика, ошеломленного неожиданным нападением.