Ирина Измайлова - Робин Гуд

– Слышал об этом. Ну, а его молодая женушка? Она ведь тоже наверняка вам исповедовалась? Не говорила ли, что собирается уехать отсюда? А, может, сказала, куда поедет?

Неожиданно монах рассмеялся. Этот смех почему-то сделал его, и без того жесткое лицо еще тверже, а голос вдруг зазвенел металлом:

– Послушайте, милорд рыцарь, неужто, вы и вправду не понимаете, о чем сейчас спросили? Попросту предложили мне нарушить тайну исповеди. Вы что же, не христианин?

Аббат не видел лица всадника: шлем закрывал его до самого подбородка, но даже этот подбородок стал багрового цвета, чего не смогла скрыть не слишком густая борода. Руки в железных перчатках, сжавшись в кулаки, невольно натянули поводья, и конь рыцаря, заржав, едва не прянул на дыбы.

– А если я щедро заплачу за ваш ответ? – с трудом подавив гнев, вытолкнул всадник.

– Вряд ли вы так богаты. Кто же за какие угодно деньги отправит свою душу прямиком в ад? Здесь я могу, конечно, прожить долго, но после смерти-то буду жить вечно. А у кого же столько золота, чтобы оплатить вечность адских мук?

После этих слов рука рыцаря невольно скользнула к рукояти висевшего у его пояса меча. Но он вовремя опомнился. Будь этот строптивец не любимчик епископа и, возможно, папы, можно бы и не церемониться. Но с отцом Антонием связываться нельзя.

«Тем более, что благосклонность старого индюка епископа может понадобиться и мне!» – с досадой подумал рыцарь.

– Ты много берешь на себя, монах! – бросил он, разворачивая коня, и махнул рукой своим спутникам: – Едем! Мы и так потеряли уйму времени. За мной!

Отряд исчез в дождевой пыли, и оба виллана дружно перекрестились.

– Кабы не вы, господин аббат, он бы убил нас! – воскликнул старый пастух. – Господи помилуй, кто ж это такой? Вы не знаете?

– Вероятно, знаю, – ответил монах, глядя не вслед уехавшим, а в печально-пустой проем старой арки. – Но тебе, Том, спокойнее будет этого не знать. Этот человек думает, что если закрыть лицо до подбородка, становишься неузнаваем. Он ошибается.

– Сколько бед обрушилось на нас в последнее время, святой отец! – воскликнул Том с искренней болью. – Не иначе, мы чем-то сильно нагрешили. Уж как хорош был наш граф! Беден, чуть ли не как мы все, зато защищал нас, помогал. Зерном делился в неурожай, разбойников в нашем лесу вывел дочиста. Кто и за что мог его убить?

Отец Антоний ответил не сразу. От ворот замка он перевел задумчивый взгляд на овец, покинувших спасительные кусты и вновь лениво щипавших траву возле самого рва. Дождь кончился, и проглянувший меж тучами косой луч солнца сразу сделал менее мрачной полуразрушенную цитадель, а пасущиеся овцы добавили картине ощущение покоя. Казалось, семеро блистающих кольчугами и шлемами грозных всадников, были просто ненадолго возникшим видением.

– Я слышал, – наконец заговорил аббат, – будто графу Экберту отомстили за его попытку стать королем.

– Так это правда? – ахнул на этот раз младший из пастухов. – Наш граф, при всей его бедности задумывал подняться так высоко?

– Семь лет назад он не был еще настолько беден, – улыбнулся отец Антоний. – Том наверняка помнит, что земли у него было куда больше, а, стало быть, и дохода. У него отобрали большую часть надела норманнские бароны именно из мести, потому что он пытался сделать невозможное – вернуть власть английскому королевскому роду. И граф имел на то право: он ведь был прямым потомком первого английского короля, которого тоже звали Экбертом. Да и надежда его казалась не такой уж несбыточной: король Генрих, сын могучего Вильгельма, когда-то захватившего Англию, умер, не оставив сыновей, и долгие годы у нас царили смуты и войны [7]. Надо было положить этому конец, вот и пришлось прибегнуть к древнему обычаю: созвать Уитегемот [8]. Многие из уцелевшей местной знати верили, что возможно возродить английский престол. Как же это было наивно! Конечно, избрали норманна, нашего нынешнего короля Генриха, и, сказать по совести, правит он справедливо. Но его вассалы не простили графу Лестеру отваги и гордости, с которыми тот заявил свои права на престол – за несколько лет они его совершенно разорили, по сути, сделали нищим.

– Но убивать-то было зачем? – упрямо не понимал старый пастух Том.

В глазах аббата мелькнуло сомнение, потом он усмехнулся:

– Этого вам тоже лучше не знать, братья. Только верьте моему слову: убили его вовсе не из-за того давнего дела. Прошло семь лет, и если бы норманнские бароны хотели, то за это время наверняка десять раз покончили бы с графом. После разорения ему ведь даже дружину свою пришлось распустить. Нет, или это и в самом деле был несчастный случай на охоте, или у лорда Экберта были и другие враги.