Кристиан Жак - Пылающий меч

Не один час они с трудом плыли по густым зарослям. Наконец вокруг посветлело. Перед ними открылось просторное озеро, в которое узким языком вдавалась полоска земли.

— Пойдете прямо по этой полосе, она приведет вас в Буто. Мы вас тут подождем, но не очень долго. Имейте в виду, оттуда не возвращаются.

С одним лишь жезлом в руках направилась Яххотеп туда, где обитали души царей первой династии и их божественных предков, в честь которых были воздвигнуты Пе и Нехен, два древнейших города на острове, сотворенном в первое утро мира.

Царица шла быстрым и легким шагом. Было тихо-тихо, не пела ни одна птица, и вода была несказанной прозрачности.

И вот перед ней возник остров, в пальмовой роще которого располагались два святилища. Одно охраняли статуи с соколиными головами, другое — изваяния с головами шакалов.

Как только Яххотеп приблизилась к первому святилищу, из центра его вырвался сноп пламени. Царица остановилась, пламя преобразилось в кобру в короне в виде золотого диска.

Яххотеп стояла перед Оком Ра, источавшим божественный свет.

— Я пришла за помощью к душам предков, — громко произнесла она. — Соедините то, что распалось, о сотворившие твердь из пустоты! Помогите фараону Яхмосу возложить на свою голову двойную корону, на которой да воссияет Око Ра, освещая ему путь.

Воцарилось молчание. Казалось, ему не будет конца.

Оно было таким же глубоким, как Нун, предвечный океан, и из его глубин возник голос предков в сердце Яххотеп.

На конце ее жезла с сердоликом засияла золотая кобра в двойной короне.

Как хотелось Яххотеп подольше задержаться на острове, погрузившись в тишину и мир, что окутывали его! Но ее ждали жестокие битвы.

Она быстро прошла обратный путь.

У окраины зарослей папируса она услышала крики и шум борьбы.

Вода стала красной от крови упавших в нее трех рыбаков.

Из зарослей появился Горлопан, а за ним — стражники-гиксосы в черных кирасах и черных шлемах: он провел их по лабиринту болотных зарослей.

Яххотеп стояла перед ними, и скрыться ей было некуда.

Повернуться? Бежать, как затравленный зверь, обратно к острову? И упасть, получив стрелу в спину? Жалкая смерть. Так погибают рабы, а не цари.

Царица шла прямо на гиксосов. На лице ее играла улыбка.

— Это она! — вопил Горлопан. — Она! Царица Свобода!

Яххотеп взглянула на доносчика. Глаза ее потемнели от негодования, и взгляд стал так страшен, что предатель спрятался за спины гиксосов.

Стражники замерли — исполненная величия женщина наверняка владела чарами, против которых их мечи бессильны. Оробев, они отступили на несколько шагов.

— Она безоружна! — шипел сзади Горлопан. — Всего-навсего слабая женщина! Хватайте ее!

Слова доносчика подействовали. Пленница принесет им баснословную награду.

Стражников и царицу разделяло всего несколько шагов, как вдруг появился дельфин и поплыл прямо к Яххотеп. Он смотрел на нее, звал к себе взглядом.

Яххотеп прыгнула в воду.

— Ловите ее! Ловите! — завопил Горлопан.

Но стражники-гиксосы медлили — слишком уж тяжелы были их черные кирасы. Тогда Горлопан сам поплыл за царицей.

Дельфин изящным движением острого плавника полоснул предателя по лицу. Этим плавником он мог бы вспороть и белое мягкое брюхо крокодила.

Гиксосы метали в царицу кинжалы, но она уже встретилась с дельфином, схватилась за него, и он с неимоверной скоростью повлек ее за собой на юг.

Оставшись без проводника, стражники были теперь обречены на мучительную смерть в зеленых зарослях.

Дельфин, повелитель царства рыб, дарит рыбакам, которых удостоил своего покровительства, богатые уловы. Царицу Египта он отвез туда, где ее дожидались гребцы на лодке.

Има с помощью Аберии избавилась от супруги Апопи Танаи. Но подобно старой правительнице, она продолжала уничтожать все египетское. Теперь во дворце запретили пользоваться египетскими кувшинами, оставив только сделанные хананеями, — яйцевидные, с узким горлом и двумя ручками. Каждый год в Аварис привозили не меньше восьми тысяч таких кувшинов. Самые красивые, покрытые розовой глазурью, получали военачальники и сановники.

Старичок-ремесленник, несмотря на запрет изготовлять традиционную глиняную посуду, все-таки лепил ее на своем гончарном круге. Жена соседа-сирийца донесла на него, и Аберия задушила старика на глазах его учеников и друзей.

«Мы окончательно превратились в рабов, нас ждет такая же участь», — одна и та же мысль билась в головах у свидетелей казни.