Виктор Поротников - Добрыня Никитич. За Землю Русскую!

Долгое отсутствие Добрыни успокоило было князя Рогволода, который был рад тому, что княжич Владимир проявил себя с самой лучшей стороны, не поддавшись на непристойные уговоры своего дяди. Но вот Добрыня вернулся обратно, приведя с собой Владимира, бледное лицо которого было искажено муками внутренней борьбы. Добрыня отдал приказ, и его гридни, бросившись на Рогнеду, стали с треском разрывать на ней одежды, швыряя себе под ноги лоскутья, оставшиеся от ее платья и тонкой исподней сорочицы.

Оставшись совершенно обнаженной перед взорами многих мужчин, Рогнеда держалась с поразительным спокойствием. Она стояла посреди светлицы с растрепанными косами, с пунцовым румянцем на щеках, закрыв ладонями свои роскошные округлые груди. Ее ослепительно-синие очи бесстрашно взирали на Добрыню и Владимира. В этом взгляде был вызов. «Вы можете раздеть и унизить меня, но вы не заставите меня трепетать перед вами!» – говорил красноречивый взгляд Рогволодовой дочери.

– Эй, Рацлав, – обернулся к чашнику Добрыня, – сорви-ка со стены медвежью шкуру и расстели ее вот здесь. – Добрыня слегка притопнул сапогом правой ноги. Он стоял как раз напротив привязанных к стульям Рогволода и Неклана. – На сем мягком ложе Владимир сейчас познает нежное лоно прекрасной Рогнеды.

Рацлав мигом снял со стены бурую шкуру с когтистыми лапами и бросил ее на пол прямо к ногам Добрыни.

Видя, что дело принимает дурной оборот, князь Рогволод прерывающимся от сильного волнения голосом стал умолять Добрыню не совершать насилие над его дочерью. Рогволод предлагал Добрыне терзать и мучить его, но не трогать Рогнеду во имя всех богов. Рогволоду вторил его сын Неклан, тоже согласный претерпеть любые муки ради безопасности сестры.

– Угомонись, старик! – Добрыня бросил на Рогволода небрежный взгляд. – Через час ты умрешь и оба твоих сына тоже. А дочь твоя будет мыть ноги моему племяннику, как и полагается рабыне.

Услышав такое из уст Добрыни, Рогнеда побледнела. Она бросилась на колени перед Добрыней, с мольбой протянув к нему свои гибкие руки. Теперь в Рогнеде не было ни тени надменности, отчаяние переполняло ее. Рогнеда соглашалась на любые унижения, лишь бы Добрыня пощадил ее отца и братьев.

Добрыня самодовольно усмехнулся, любуясь обнаженной коленопреклоненной Рогнедой, ее раболепно согнутой белой спиной и покорно склоненной головой. Вытянутые вперед руки Рогнеды упирались в пол, рядом с ними лежали ее тяжелые пшеничные косы, напоминавшие замерших на полу длинных змей.

– Все-таки сила и власть – это великое благо! – промолвил Добрыня, подмигнув Владимиру. – Гляди, племяш, и мотай на ус.

К Добрыне опять вернулось благостное состояние духа, в каком его чаще всего привыкли видеть приближенные к нему люди. Добрыня милостиво позволил Рогнеде закутаться в плащ и удалиться на женскую половину терема. Князя Рогволода и его сына Неклана дружинники Добрыни отвязали от стульев и посадили под замок. Старший сын Рогволода тоже сидел взаперти, не догадываясь о драматическом происшествии, которое едва не стряслось с его сестрой.

Красота Рогнеды на какое-то время отвлекла Владимира от Альвы и Сойвы, заслонила ему прелести всех прочих женщин. В эти дни, проведенные в тереме Рогволода, Владимиром владело ощущение дивного счастья, ибо днем он мог лицезреть прекрасную Рогнеду в самых разных одеяниях, блистающую золотом украшений, а ночью нагая Рогнеда покорно отдавалась Владимиру на ложе. Владимир был преисполнен горделивым тщеславием от осознания того, что от его похотливых усилий надменная Рогнеда лишилась девственности, что такая красавица досталась ему, а не Ярополку. И хотя Сойва постоянно предупреждала Владимира о том, что в мыслях Рогнеда желает ему смерти, Владимир был глух к этим предупреждениям. Улыбка Рогнеды, ее распущенные пшеничные волосы, кроткий взгляд ее синих очей – все это действовало на любвеобильного Владимира магнетически; его влекло к Рогнеде с каждым днем все сильнее и сильнее. Рогнеда редко о чем-нибудь просила Владимира, но он всегда спешил исполнить ее просьбу, выказывая ей такое внимание, каким не пользовалась ранее ни одна из его наложниц.

Однажды Владимир, придя на женскую половину терема, застал Рогнеду стоящей на коленях перед полкой-божницей, прибитой к бревенчатой стене. На этой полке стояли в ряд небольшие вырезанные из дерева фигурки славянских богов размером с ладонь. Там стояли фигурки самых почитаемых кривичами языческих божеств: Сварога, Даждьбога, Хорса, Велеса и Мокоши. Такие фигурки имелись в каждом славянском жилище, богатом и небогатом, и размеры этих деревянных истуканчиков могли быть самыми разными. У смердов и ремесленников священные фигурки богов обычно были довольно грубой отделки, у людей знатных эти домашние идолы были вырезаны с высочайшим мастерством.