Иван Алексеев: Западня для леших

Дымок скакал впереди своего отряда. Он, как и подобает истинному полководцу, прекрасно умел водить полки не только непосредственно в атаки, но прежде всего — обеспечивать оптимальное движение в походах, кои на Руси с ее огромными просторами имели едва ли не большее значение, чем непосредственно сами боевые действия. Дымок всю прошлую ночь высчитывал отрезки пути, перегоны, определял пункты, в которых высланные вперед специальные команды могли обеспечить двигавшимся вслед основным силам смену лошадей. Часть маршрута была уже известна по походу в столицу, но непосредственно в Москву лешие пришли по другой дороге, сделав изрядный крюк, чтобы попасть сразу в загородную усадьбу Ропши, волею случая располагавшуюся на востоке от столицы. Впрочем, этот незнакомый пока отрезок северной дороги был предварительно разведан пару дней назад. Кроме того, Дымок определял места, в которых следовало выставить заслоны против неизбежной погони, и рассчитывал время, на которое эти заслоны должны были задержать противника.

Вслед за Дымком по-прежнему двигался первый десяток первой сотни. Воевода не выставил этот десяток в авангард, находящийся сейчас в четверти версты впереди основных сил и состоящий из третьего десятка, поскольку Разик с его бойцами, как лучшие из лучших, должны были вскоре остаться в первом — самом рискованном и опасном заслоне. Именно поэтому Дымок не обращал внимания на некоторое нарушение походного порядка: в шеренге вместе с Разиком и Михасем скакал десятник второго десятка Желток, не успевший еще сменить одежду английского посла на привычную форму леших и лишь надевший свой серо-зеленый берет вместо красного бархатного, брошенного прямо на пыльной дороге рядом с оставленными каретами.

Желток отнюдь не стремился рассказать друзьям о тех событиях, которые произошли после того, как его освободили из-под стражи, проинструктировали, спрятали почти что голого вместе с особниками под крышей небольшого сарая, куда вскоре зашел его английский двойник-родственник, в фальшивой бороде. Желток в тот момент его толком и не разглядел, поскольку этот злодей был тут же бесшумно прикончен бойцами особой сотни. Особники проворно раздели труп, переодели его в форму леших и помогли Желтку побыстрее натянуть на себя одежду англичанина, прикрепить фальшивую бороду и парик, надеть на палец перстень-пропуск, а также сунули ему за пазуху пергамент с Малютиным приказом об уходе из Москвы через северную заставу. Верхняя строка этого приказа, содержащая слова «Дружине поморской», была аккуратно отрезана. О своем пребывании в доме Малюты, которое облегчено было правдоподобно залегендированным сильным опьянением, и последующих событиях вплоть до соединения с отрядом Желтку еще предстояло во всех подробностях доложить дьякону Кириллу. Сейчас же он просто наслаждался тем, что вновь находится в общем строю, рядом с верными друзьями, и камень подозрений в нерадивости, или, что еще страшнее, — в предательстве, снят с его души. Они на скаку переговаривались о, казалось бы, пустячных вещах, понятных только им троим, связанным неразрывными узами тесной дружбы с самого раннего детства. Все понимали, что вскоре предстоит расставание, может быть — ненадолго, а может быть — навсегда. Заминированные кареты, брошенные на дороге, конечно же, задержат на некоторое время погоню, в которую Малюта, по данным особников, способен немедленно бросить войско опричников и верных лично ему стрельцов численностью в три-четыре тысячи сабель. Один против десяти — привычный расклад для леших, и они должны были во что бы то ни стало оторваться от погони, доставить библиотеку в Лесной Стан, запрятать до лучших времен в своем лесном монастыре. Поэтому, когда дорога вывела их из перелеска на довольно обширную равнину, покрытую невысоким, но плохо проходимым кустарником, по которой петляла небольшая речушка с топкими болотистыми берегами, когда они увидели небольшой мосток перед обширной рощей, в которой дорога вновь исчезала из виду, опытные бойцы все поняли и без команды, которая еще и не прозвучала.

— Прощай, Желток!

Разик и Михась одновременно, с двух сторон пожали руки другу.

— Прощайте, братцы, даст Бог — прорвемся! — Желток пришпорил коня, ушел на обочину.

Дымок, не оборачиваясь, приказал Разику:

— Десятку занять оборону на взгорке за мостом, держаться до восьми часов вечера!

…Стук копыт ушедшего отряда уже замер вдали. Тишину солнечного летнего дня нарушали лишь звуки саперной пилы, которой двое бойцов подпиливали опоры моста. Михась лежал на теплой земле на взгорке, где их десяток встал в заслон, и смотрел, как по замку лежавшего перед ним в невысокой траве мушкета озабоченно ползла божья коровка. Михась, выросший в лесу, с теплым чувством и симпатией относился к большинству живых тварей, и божьи коровки были среди любимых им созданий природы. Поэтому он не стал мешать ей путешествовать по незнакомому предмету и расширять тем самым жизненный кругозор. На расстоянии в несколько верст от них едва слышно и совсем нестрашно прозвучали глухие раскаты грома, нелепые при ясном небе. Очевидно, посланная Малютой погоня достигла брошенных карет и стала проверять содержимое сундуков. Михась усмехнулся (Лось свое минно-взрывное дело знает!), затем, на всякий случай, хотя до начала боя еще оставалось много времени, предупредил божью коровку: