Сергей Шведов - Ведун Сар

— А какое дело христолюбивым римским сенаторам до какого-то там языческого ярмана? — насмешливо спросил Тудор.

— Ты, вероятно, запамятовал, рекс, что Римский Сенат признал за божественным Констанцием право взимать налоги с имперских провинций, а также право издавать эдикты, направленные к защите наших земель от внешних и от внутренних посягательств.

— А мне казалось, высокородный Сулла, что сенаторы давно уже забыли о своем богопротивном решении, — вмешался в разговор Анастасий.

— Мы действительно об этом забыли, комит, — подтвердил Дидий, — но нам напомнили о слове, данном когда-то.

Сенатору Дидию давно уже перевалило за семьдесят, и уж конечно, этот много чего повидавший человек никогда бы не отправился в путешествие до Ровены в нынешнее беспокойное время, если бы его не вынудили к этому весьма серьезные обстоятельства.

— Кто напомнил? — вскинулся Тудор.

— Вандалы и римская чернь, — вздохнул Дидий. — Ты же знаешь, высокородный Анастасий, что патрикии и сенаторы были на твоей стороне. Но наше терпение не безгранично. Север Италии разорен войной. У Рима не хватит средств, чтобы прокормить остготов сиятельного Тудора. И если вандалы перекроют подвоз продовольствия к Вечному Городу, то бунта нам не избежать.

— А ты не боишься, сенатор, что голодные остготы наведаются к вам в гости? — сверкнул глазами Анастасий.

— На месте остготов я уносил ноги из Италии, — не слишком любезно буркнул Сулла. — Иначе союзники ярмана Констанция вышибут из них дух.

— А что вы, собственно, предлагаете, сенаторы? — поморщился Анастасий.

— Пусть рексы Тудор и Ладион признают верховную власть ярмана Констанция, а тот в свою очередь признает их права на те земли, которыми они сейчас владеют.

— А как же права Христовой церкви? — ощерился византиец.

— На права христиан ни Сар, ни Констанций никогда не покушались, — пожал плечами Дидий. — Не пойму, о чем ты хлопочешь, высокородный Анастасий?

— Тебе объяснят это во время Страшного суда, сенатор, — холодно бросил комит.

— Хорошо, — пожал плечами старый патрикий. — Я подожду.

— Вы не боитесь божьего гнева, сенаторы, но император Зинон сумеет покарать предателей собственными силами. Его легионы уже готовы к выступлению.

— Я слишком стар, Анастасий, чтобы поддаться на подобные уловки, — печально покачал головой Дидий. — Божественный Зинон на пороге смерти, и в Риме об этом знают. Знаем мы и другое: после смерти императора в Византии разразится большая усобица, и помешать этому не сможем ни мы, ни вы.

— Вы дадите нам время подумать? — вежливо полюбопытствовал Тудор.

— Можете думать до утра, — отрезал Сулла. — С восходом солнца мы с высокородным Дидием отправимся в Ровену, чтобы от имени Римского Сената предложить мир ярману Констанцию и правителю Сару.

Сенаторы, не сказав больше ни слова, покинули роскошный шатер рекса Тудора, подаренный тому лет пятнадцать назад сиятельной Вериной. Подумать только, как быстро летит время! Казалось бы, совсем еще недавно юные Тудор и Анастасий, надуваясь от спеси и внутреннего напряжения, несли роскошный шлейф императрицы, а ныне в их руках не материя, расшитая золотом, а империя, затрещавшая по швам. И плата за промах существенно возросла, ибо грозит им сейчас не изящная женская ручка, а божественная длань.

— Кажется, мы слишком далеко зашли, Анастасий, — небрежно бросил рекс Тудор и потянулся к кувшину с вином.

Комит знал сына рекса Тудомира вот уже почти тридцать лет. В детстве они дрались друг с другом, в юности шатались по притонам большого города, частенько нарываясь на неприятности. Потом они долго были врагами и вполне могли сойтись на поле брани с мечами в руках. Но судьба распорядилась по-иному, и ныне сын остготского вождя и сын ромейского патрикия вместе ждали приговора, который должен был скоро прозвучать из уст то ли божьих, то ли человеческих. Отступление и для того, и для другого оборачивалось неизбежной гибелью, и оба они это отлично понимали. Вот только реагировали по-разному. Анастасий метался по шатру в поисках выхода, а Тудор спокойно пил вино и щурился в никуда, словно именно там надеялся найти ответ на вопрос, поставленный жизнью.

— Взять Ровену нам не удастся, — констатировал очевидное Тудор, — ни сейчас, ни через месяц, ни даже через год. Как ты думаешь, Анастасий, Бог простит нам клятвопреступление?

— Если вся христианская церковь будет молить его об этом, то, вероятно, да, — отозвался комит.