Сергей Шведов - Поверженный Рим

Чиновники, собравшиеся в курии Сирмия, встретили слова императора гулом одобрения. Грациан высказал дельную мысль, это признал даже магистр Нанний. К сожалению, возведение подобных крепостей потребует больших расходов, а казна империи пуста.

— Пусть строят на свои средства, — отрезал Грациан. — В конце концов, это ведь их добро воруют варвары, а не мое.

Император, огорченный плохими вестями, взмахом руки отпустил свиту и уже отправился было почивать, но его перехватил настырный Нанний. Грациан вспылил, но сумел сдержать гнев, рвущийся наружу, что потребовало от него немалых усилий. Старший сын покойного Валентиниана был вспыльчив от природы, но, в отличие от своего отца, умел обуздывать свой нрав, если этого требовали обстоятельства. Очень похвальное качество в молодом человеке.

— Я получил сведения, божественный Грациан, что варвары готовят вторжение в Галлию, — негромко, но веско произнес Нанний. — Удар последует сразу же после того, как мы ввяжемся в войну с готами. Я даже знаю имя человека, который возглавит набег франков. Это некий Гвидон, которого варвары считают сыном бога.

— На охоте я разговаривал с комитом Андрогастом, только что прибывшим из Лиона, — нахмурился Грациан. — Он меня заверил, что в Галлии все спокойно.

— А зачем высокородный Андрогаст приехал в Сирмий, он тебе не сказал?

— Я полагал, что его вызвал ты, магистр.

— Боюсь, что комит Андрогаст уже нашел общий язык с префектом претория Меровладом, а потому верить ему нельзя, — холодно произнес Нанний.

— Ты подозреваешь всех, магистр, — в раздражении воскликнул Грациан. — Ты подозреваешь Меровлада, ты подозреваешь дукса Максима, ты подозреваешь комита Андрогаста!.. А есть люди, которым ты веришь, сиятельный Нанний?

— Есть, — твердо произнес магистр. — Имя одного из них я уже называл тебе, божественный Грациан. Речь идет о комите Феодосии.

— Я слышал о Феодосии много хорошего и много дурного, магистр, но я не понимаю, почему я должен делиться властью с этим человеком? У меня уже есть один соправитель — Валентиниан. По-твоему, я должен обездолить родного брата и облагодетельствовать совершенно чужого мне человека?

— А ты уверен, божественный Грациан, что Валентиниан действительно твой брат?

В этот раз Грациан не сдержал гнева. Град ругательств и угроз, которые он обрушил на склоненную голову магистра, мог бы привести в смятение слабого духом человека, но Нанний стоял на своем нерушимо, как скала. Его спокойствие отрезвило юного императора, он залпом осушил кубок, поднесенный расторопным рабом, и зло бросил через плечо:

— Рассказывай.

Грациан очень тепло относился к своему младшему брату Валентиниану, и это чувство не смогла поколебать даже явная несправедливость отца, назвавшего своим наследником сына младшего в обход старшего. Правда, римский сенат отказался утвердить завещание императора Валентиниана, сделанное незадолго до смерти, что позволило Грациану заявить о своих правах. Тем не менее младшего брата он не ущемил, хотя отлично понимал, что из-за спины мальчика будет править совсем другой человек. Но ругу Меровладу оказалось мало Иллирика, Реции, Норика и Панонии, теперь он замахнулся на Восточную часть империи, еще недавно подвластную бездетному Валенту. Магистр Нанний, будучи человеком опытным, давно уже заподозрил, что дело здесь не только в братских чувствах Грациана к маленькому Валентиниану. Похоже, император был неравнодушен к своей мачехе Юстине, но скрывал это от всех и в первую очередь от самого себя. Скорее всего, это была мальчишеская влюбленность, вряд ли способная перерасти в глубокую страсть, но тем не менее распутная Юстина, сама того не подозревая, приобрела над Грацианом определенную власть. Для Нанния было большой удачей, что Юстина, поглощенная шашнями с Меровладом, не обратила на чувства юного императора ни малейшего внимания, чем сильно облегчила магистру задачу по своей дискредитации.

— Я расспросил очень многих людей, божественный Грациан, — вздохнул Нанний. — Правда, в большинстве своем это были рабы.

— Не серди меня, магистр, — зло процедил Грациан, откидываясь на спинку кресла. — Рабы не могут свидетельствовать против своих господ.

— У меня есть свидетель, который наверняка устроит тебя, божественный Грациан. Речь идет о трибуне конюшни Цериалии, родном брате императрицы Юстины.

— Он готов принести клятву?

— Да, — уверенно кивнул головой Нанний. — Правда, он не готов утверждать, что Валентиниан — сын Меровлада, но он подтвердил в разговоре со мной, что Юстина вступила в связь с ругом почти сразу же после свадьбы.