Олександр Скрипник - За золотом Нестора Махна

— Зачем подсудимый вызвал через суд свидетеля Геродота и что хочет, чтобы свидетель подтвердил?

— Я вызвал свидетеля для того, чтобы он подтвердил, что я приехал не от большевиков, как меня обвиняли в сигуранце, а что я был в украинской армии и перешел в Румынию с войском, о чем свидетель Геродот хорошо знает, так как он является секретарем украинского комитета эмигрантов в Румынии. А также, чтобы он подтвердил то, что Запорожченко и Зиньковский есть не советские агенты, а украинские националисты, которые все время боролись против большевиков и сейчас послали меня не шпионить в пользу Советов, а связаться с заграничной организацией в Румынии для совместной борьбы против большевиков, о чем свидетель Геродот знает и может это подтвердить.

— Скажите, свидетель Геродот, что вам известно по делу подсудимого Скомского?

— Я — секретарь миссии украинских эмигрантов в Румынии. Знаю, что подсудимый Скомский является эмигрантом, потому что мне приходилось ему выдавать соответствующие документы, а также это подтверждается тем, что он записан в алфавитной книге украинских эмигрантов с приложением его фотографии, и документом, выданным ему генеральной сигуранцей в 1923 году. Относительно Запорожченко и Зиньковского я могу сказать то, что я знал их как украинских офицеров, находящихся в эмиграции здесь в Румынии. А теперь, когда они живут на Украине, то я не знаю, что они делают. И поэтому, когда они предлагали мне через подсудимого Скомского держать с ними связь, я отнесся к ним с недоверием, боясь, чтобы они не были советскими агентами, а посему отвечал им через подсудимого Скомского, что не буду с ними поддерживать связь, пока не узнаю, что они действительно служат украинской народной республике.

— А вы, свидетель, подтверждаете, что подсудимый Скомский был в украинском национальном войске, бился против большевиков и перешел в Румынию с украинским войском?

— Подсудимый Скомский не был в украинском войске, которое подчинялось главному украинскому командованию и Центральной Раде в Киеве, а перешел в Румынию с отрядом Махно, который никогда в украинское войско не входил. Когда они перешли на территорию Румынии, то наш комитет их принял под свое покровительство, как и других украинцев.

— Больше вы ничего не знаете по этому делу?

— Нет, — отвечает Геродот.

Мне хотелось подойти и дать ему в морду за такие «хорошие» показания. В это время председатель суда дает слово прокурору, который выступает с обвинительной речью:

— Господин председатель и почетный консилиум! Нам известно, что большевики стараются по всей нашей великой Румынии насадить своих агентов, чтобы разносить свою заразу и шпионить против нас. Они организовали очень много таких банд, в которых работают эмигранты. Благодаря нашей хорошей полиции мы уже многих раскрыли, но еще больше осталось нераскрытых. Эта новая банда, которая хотела втянуть в свою сферу и Геродота, действительно была делом рук большевиков во главе с хорошо нам известными агентами Зиньковским и Запорожченко. И наш подсудимый Скомский является не кем иным, как участником этой организации. Наша славная сигуранца, благодаря ее бдительности, сумела раскрыть эту банду и точно установила, что наш подсудимый Скомский является не одним из борцов за восстановление национальной Украины, как он говорит перед судом, а одним из многочисленных советских агентов.

Господин председатель и почетный консилиум! Вы слыхали, что нам говорит свидетель подсудимого Геродот? Он говорит, что Скомский в украинской армии не был, а был в отряде Махно. Кто же такой Махно? Нам всем хорошо известно, что Махно перешел к нам со своей бандой. К ней принадлежал и наш подсудимый Скомский. Мы его приняли как честного эмигранта, дали ему хлеб, соль и приют. А он попытался организовать бунт в нашей провинции Буковине. Мы видим, что все эти организации, созданные большевиками, развиваются все больше и больше и лишь потому, что наши суды очень мягкие. Я призываю суд больше внимания уделять этим шпионским организациям и подвергать суровому наказанию виновных, одним из которых является наш подсудимый Скомский. А посему прошу наказать его по самой суровой статье закона за шпионаж в мирное время и осудить к 5 годам тюремного заключения.

Предоставляется слово защите. Выходит мой молокосос и говорит:

— Я прошу за отсутствием вины подсудимую Наталию Ганшину оправдать. В защиту подсудимого Скомского ничего сказать не могу и все оставляю на усмотрение почтенного военного консилиума.