Алексей Пишенин: Сага о Хельги

— Давненько не видались, Гудбранд Белый, — сказал он. — Жена передавала, что ты заходил, но она велела тебя прогнать с собаками. Вижу, ты сам вернулся, приведя с собой войско молокососов, что не в силах держать меч. Что ж, убить тебя мне тоже хотелось. Я вспоминал тебя, когда умирал Харальд Тордсон. И когда ты отправишься к Хель, я покончу с твоими маленькими друзьями!

И они сошлись в битве, и скоро щиты их разлетелись, и им оставалось только принимать удар на обух или бить по топорищу. Но оба они были слишком искусными бойцами, чтобы дать себя поймать. Тогда они разошлись на два шага и оба немного отдышались.

— Твой топор затупился, Кабан, — сказал Гудбранд. — Теперь он не острее дубины.

Кабан скосил глаза на лезвие, которое было уже все покрыто зазубринами, и в это мгновение Гудбранд бросился на него, выпустив свой топор из рук. Он ударил Кабана навершием шлема в лицо, и они повалились на палубу. Кабан тоже выпустил топор из рук и вцепился Гудбранду в горло. Гудбранд в это время сам душил Кабана обеими руками. Лица у них обоих посинели, жилы вздулись.

И так они боролись дольше, чем бывалому лучнику надо времени, чтобы выпустить три стрелы. И Кабан оказался сверху на Гудбранде. А потом Аслак Финн сбоку воткнул в левый бок Кабана тонкий нож, который легко прошел сквозь звенья кольчуги.

— Чем я хуже Туранда? — спросил он сам себя. — Вставай, Гудбранд, нас ждет еще сын Трюггви.

Гудбранд сбросил со своего горла руки умирающего Кабана и попытался подняться. Ему помог Аслак. Гудбранд огляделся. На их корабле сражение уже закончилось. Несколько воинов Кабана сдались, когда их вождя повалили на палубу. Еще двое бросились в воду и теперь в них пускали стрелы. Хельги сказал Гудбранду:

— Я благодарен тебе Гудбранд, что помог нам с братом. Не выстоять было нам без тебя.

Бьёрн стоял на одном колене, а Харальд Заяц осматривал ему плечо.

Гудбран повернулся к Аслаку:

— Ты испортил хорошую вису, которую сложил бы Хельги Скальд, но, думаю я, ты спас мне жизнь.

Аслак кивнул и сказал:

— Кабан уже собрался в Валхаллу и хотел прихватить тебя с собой. Терять здесь ему было уже нечего. Потому в его руках и силы было побольше твоего. Но мы здесь не на поле, огражденном прутьями, так что ждать я не стал.

Гудбранд кивнул ему и посмотрел на нос «Длинного змея», что был лишь в трех саженях от них.

Олаф сын Трюггви еще сражался. Однако дружинников вокруг него становилось все меньше. Хельги увидел, что Кетиль бьется в первом ряду, а недалеко от него стоит сам ярл Эйрик. Олаф нанес два новых удара, но воины Эйрика приняли их на щиты и шагнули вперед. Олаф отпрянул. Еще один из его дружинников упал, когда Кетиль, присев, ударил его под обод щита. Олаф снова шагнул вперед, сразу двумя мечами ударив одного из нападавших. Тот сумел отразить только удар слева, а справа меч Олафа отрубил ему руку по локоть. Однако на место раненого тут же встал какой-то дан с бородой, заплетенной в три косицы. Олаф снова ударил и снова ранил, уклонившись от удара топором. Однако тут же снова отступил, потому что упал воин, защищавший его справа. Перед ним вперед вышел Кетиль.

Олаф посмтрел на Кетиля и обернулся. Он сразу увидел, что кроме него на носу оставался только один его дружинник. Тела остальных валялись на палубе вперемешку с теми, кого он сразил. Олаф повернулся к последнему своему человеку и сказал:

— Славная была битва, Кольбьёрн Стремянный, но не хочу я, чтобы кто-то из этих воинов, — они кивнул на Кетиля, — потом похвалялся, что сразил самого сына Трюггви! Много гостил я у разных конунгов, и везде был мне почет. Пора проверить, что ждет меня у Эгира с Ран.

И с этими словам он бросился в море, выставив вперед свой щит.

Кольбьёрн бросился за ним.

Эйрик и его люди кинулись к борту, но над водой оставался только Кольбьёрн, который, когда прыгал, держал щит навершием вниз. И щит его сразу всплыл, вместо того, чтобы проложить ему дорогу в пучину. Теперь Кольбьёрн держался за него и ждал, когда в него начнут метать копья.

Однако ярл Эйрик сказал:

— Вытащите его на борт. Теперь, когда Олаф сын Трюггви сгинул, пришла пора прощать наших врагов. — И он крикнул на другие корабли, чтобы оставшихся в живых людей Олафа пощадили.

Потом ярл велел свести к нему на корабль, на борт «Длинного змея», самых знатных из них, а затем сказал, глядя и на врагов, и на тех, кто бился с ним плечом к плечу:

— С этого дня — мы забудем все свои распри и снова станем одним народом. И клянусь я и старыми богами, и Белым Христом, что стал моим богом теперь, что никто в нашей земле больше не будет убит или изгнан, никто не лишится имущества и не будет подвергнут пыткам за свою веру!