Луи Буссенар - Капитан Сорви-голова

Пушки забрасывали картечью ущелье и ямы, в которых укрывались буры. За огнем пушек в проломы, пробитые картечью, хлынул свинцовый ливень пуль.

Время от времени то тут, то там падали пораженные насмерть защитники этих африканских Фермопил * * Фермопилы – узкое ущелье, соединяющее Фессалию (Северная Греция) с Элладой (Центральная Греция). В этом ущелье в 480 году до н э. погибли триста спартанцев, сражавшихся под водительством царя Леонида против многочисленных полчищ персидского царя Ксеркса. .

Сорви-голова с замиранием сердца отмечал, что с каждой минутой все уменьшалось количество светлых дымков, по которым он судил о числе оставшихся в живых товарищей. Да, таяли люди, таяли и патроны. Пули в этом сражении расходовались с угрожающей быстротой.

И неудивительно, что огонь англичан свирепствовал все с той же силой, в то время как огонь буров явно стихал.

Подумать только: двести человек против целой армии!

Стоило буру чуть приподняться над укрытием, чтобы выстрелить, как на его голову обрушивались тысячи пуль. Даже этого краткого мгновения было вполне достаточно, чтобы навсегда пригвоздить отважного стрелка к его посту.

Но сколько же все-таки их осталось? Шестьдесят? Пятьдесят? Сорок человек? Сорви-голова не знал.

Бурские бойцы уже не видели и не слышали друг друга, они думали только о том, как бы поглубже вдавиться в землю, чтобы спастись от свинцового и стального урагана, бушевавшего над ними, да умудриться еще отвечать на него и бить в густую массу людей и коней, снова ринувшихся на приступ.

Прибежал гонец генерала Бота. Тяжело раненный, весь в поту и крови, он упал подле командира Молокососов.

– Что слышно? – спросил Сорви-голова.

– Огромные трудности. Сильно мешает подъем воды… Генерал умоляет вас продержаться еще хоть четверть часа.

– Продержимся!

И Молокососы усилили огонь. Они опустошали свои патронташи, безжалостно расходуя остаток пуль.

Англичане сосредоточили огонь по траншее, в которой скрывались последние защитники ущелья. Пули вспахивали землю и настигали закопавшихся в ней бойцов.

Кучка отважных буквально таяла.

Теперь рядом со своим командиром дрались всего двадцать стрелков, но эти двадцать человек бились, как исполины.

Спешившиеся драгуны приближались медленно и осторожно. Минуты тянулись, будто часы…

Подле Жана свалился убитый наповал Папаша-переводчик. Другая пуля угодила в лоб доктору Тромпу. Он умер мгновенно, даже не вскрикнув.

Бедный доктор! Оказывается, далеко не всякая пуля гуманна.

Тогда Сорви-голова, Фанфан, а с ними и вся маленькая кучка оставшихся в живых, но израненных и обагренных кровью Молокососов поднялись в окопах и встали во весь рост. Десять последних бойцов и десять последних патронов.

– Сдавайтесь! Сдавайтесь!..-закричали им англичане.

Вместо ответа Фанфан принялся насвистывать марш Молокососов, а Сорви-голова в последний раз скомандовал:

– Огонь!

Раздался слабый залп, вслед за которым дружный хор звонких голосов прокричал:

– Да здравствует свобода!

Англичане ответили мощным ружейным залпом, громовым эхом прокатившимся по всему ущелью. Юные герои, сраженные вражескими пулями, все до одного пали на своем боевом посту.

Путь через ущелье был свободен.

Эскадрон Молокососов перестал существовать, но его славная жертва не пропала даром: армия генерала Бота была спасена.

Завоеватели продвигались с опаской, озираясь по сторонам. Впереди, ведя на поводу коней, шли драгуны. За ними следовал отряд конных волонтеров в фетровых шляпах с приподнятым бортом. Эскадрон настоящих великанов.

Во главе его шествовал капитан, с грустью взиравший на картину кровавого побоища.

Вдруг при виде двух тел в груде мертвецов у него вырвался горестный крик:

– Сорви-голова!.. Побратим! Маленький Жан! Боже!.. То был добрейший капитан Франсуа Жюно, которого превратности войны вторично столкнули с его юным дру-гом. Нагнувшись, он приподнял Жана. При виде остекленевших глаз, посиневших губ и мертвенно бледного лица своего друга у канадца замерло сердце.

– Нет, – шептал он, – маленький Жан не погиб, не может этого быть! А его товарищ?

Осмотрев Фанфана, добряк убедился, что тот едва дышит.

– Надо все же попытаться…

С этими словами капитан Жюно взвалил Жана себе на плечи.

– Бери другого и следуй за мной, – приказал он одному из своих солдат.

Тот легко поднял Фанфана, и оба зашагали по краю ущелья, унося юношей с поля боя, где их неминуемо раздавили бы лошадиные копыта и колеса пушек.