Луи Буссенар - Герои Малахова кургана

Битва ожесточается. Маршал посылает к Боске дежурного офицера с приказанием держаться как можно дольше. Боске, видя, что гранаты уничтожают его лучшую дивизию, отвечает:

– Скажите маршалу, что я не могу продержаться более двух часов.

Артиллерия держится стойко. Первая батарея потеряла около сорока человек и половину своих лошадей, вторая пострадала не меньше.

Обе батареи находятся пол прикрытием двух рот Венсенских стрелков, которые выдерживают адский огонь.

Среди грома выстрелов слышны звуки труб.

В русском войске трубят атаку. Целый полк гусар бросается на батареи, чтобы отнять или заклепать орудия.

– Стреляй! – кричат батарейные командиры.

Батальон зуавов пробегает гимнастическим шагом.

Подле первого орудия стоит Сорви-голова и четверо его товарищей, спокойные и веселые. Гусары налетают, как молния.

– Взвод – пли! Рота – пли! Батальон – пли!

Карабины и пушки гремят. Целая туча дыма, в которой исчезают друзья и враги, лошади и люди.

Потом крики, стоны, проклятья, жалобы, лязг металла и отчаянное беспорядочное бегство великолепных гусар, численность которых уменьшилась наполовину.

Геройская атака, яростное сопротивление, раненые, умирающие – противники достойны друг друга!

В момент столкновения зуавы колют штыками ноздри гусарских лошадей, сбросивших всадников. Животные, остановленные на полном скаку, встают на дыбы.

Пользуясь этим, зуавы схватывают их за повод и с ловкостью клоунов вскакивают в седло. В это время гусары делают объезд и возвращаются снова. Лошади, пойманные зуавами, рвутся в свой полк, но зуавы бьют их ножнами штыков, понукают голосом, ногами и несутся в галоп, крича, как арабы: вперед! вперед!

Все это так неожиданно, что канониры, охотники, линейцы восторженно кричат:

– Браво! Браво, зуавы!

Какой-то капитан добавляет:

– Честное слово! Можно поклясться, что это Сорви-голова!

Зуавы подлетают к коляске, в которой сидит дама в черном. Раздается восторженный крик товарищей:

– Да здравствует Сорви-голова!

Через две минуты коляска окружена.

Сорви-голова вежливо кланяется даме в черном, прекрасное лицо которой искажено яростью, и говорит:

– Сударыня, я обещал себе захватить вас! Вы – моя пленница!

Дама в черном бледнеет еще более, глаза ее мечут молнии. С быстротой мысли она хватает лежащий возле нее пистолет, стреляет в Жана и говорит глухим голосом:

– Я поклялась убить первого француза, который со мной заговорит!

Голос ее прерывается, жест – ужасен, но результат плачевен.

Курок щелкнул. Осечка!

Зуав кланяется еще почтительнее и говорит:

– Успокойтесь, сударыня! Я – неуязвим! Судите сами: я осужден на смерть и ускользнул от нее два раза. Пуля, которая меня убьет, еще не отлита. Потрудитесь следовать за нами!

Скрепя сердце, дама в черном покоряется своей участи и говорит несколько слов своему кучеру. Привыкший к пассивному повиновению, крепостной щелкает языком, и лошади направляются к французским линиям.

Через пять минут странная пленница со своим не менее странным эскортом въезжает во второй полк зуавов. Это появление возбуждает настоящий энтузиазм. С воспаленными глазами, с почерневшими от пороха лицами, солдаты единодушно приветствуют товарищей и радуются их триумфу.

Поезд останавливается перед полковником, который, верхом на лошади, стоит подле знамени, окруженный адъютантами.

В этот момент шлепается граната, разрывается и осыпает людей целым ливнем осколков. Лошадь полковника убита наповал. Русский кучер падает с раздробленным черепом, дама в черном вскрикивает и лишается чувств. Зуавы хватают и держат лошадей, в то время как полковник, не получивший даже царапины, спокойно говорит Сорви-голове:

– Это ты… мошенник? Что ты тут делаешь?

– Господин полковник, я вам привел другую лошадь… Смею извиниться, что упряжь ее не в порядке!

– Хорошо! Ступай же, ступай в роту на свое место и постарайся, чтобы тебя убили!

– Господин полковник! Как вы добры! А мои товарищи?

– Такие же негодяи! Пусть идут с тобой. Скажи, чтобы пленницу отвезли к доктору!

Зуавы, спокойно стоя под огнем, отдают честь полковнику, делают поворот и уходят к себе в роту, увы, очень поредевшую.

Они проходят мимо обрадованного трубача, который расспрашивает их.

– Очень просто. – отвечает Дюлонг, – мы сторожили лагерь, а потом видим, какой тут лагерь! – бросили его и убежали.

– Потом, – добавляет Сорви-голова, разрывая зубами патрон, – мы служили в разведчиках, в артиллерии, в кавалерии, а теперь сделались пехотинцами! Пойдем, мой старый карабин, пойдем работать!