Серж Брюссоло - Лабиринт фараона

Но самое ужасное зрелище представляли собой голые трупы, вытащенные из базальтовых ванн и освобожденные от льняных обмоток: длинные тела желтого или воскового цвета, со сморщенной кожей и заштопанными ритуальными шрамами… Грабители, не церемонясь, обнажали их, чтобы забрать золотые амулеты, запрятанные в складках ткани или приложенные к ранам.

Бандиты часто отламывали у мертвецов пальцы, чтобы снять с них перстни. А некоторые даже отрывали пропитанные камедью руки и ноги трупов, чтобы развести из них костер, так как дрова редки в пустыне, а холодные ночи трудно перенести под открытым небом. Сколько раз Мозе натыкался на подобные места надругательства и находил в пепле руку или ногу какого-нибудь принца, которые, словно хворост, подбрасывали в огонь дрожащие от холода бандиты, жавшиеся к горящему костру.

Мозе мерно покачивался в такт шагам верблюда. Ему ужасно не нравилось, что он нарядился бедуином. Не любил он этот народ и его обычаи. Носить бороду, брить голову, кутаться в слои лохмотьев — все это Мозе выносил с трудом. Он чувствовал себя грязным, пропотевшим, воняющим, как животное, на котором сидел. Будучи истинным сыном Египта, он привык одеваться только в одежду из белого льна, брить все, что можно, выщипывать волосы даже в самых интимных местах и носить на голове длинный надушенный конусообразный головной убор, пахнущий ладаном.

Он оглянулся, чтобы посмотреть, насколько растянулся караван. На первый взгляд он походил на любой мирный торговый караван, идущий к дельте, чтобы разгрузиться в Бубастисе или Пер-Рамсесе. Верблюды вытянулись в извилистую линию. Они были нагружены тюками, высокими глиняными кувшинами и скатанными коврами, а погонщики прятали под шерстяными накидками медное и бронзовое оружие. Все они на самом деле были солдатами элитного войска. Туго придется тому, кто вздумает на них напасть.

В огромных кувшинах и коврах шириной в четыре локтя были спрятаны царские мумии, которые Мозе усердно пытался защитить от грабителей. Конечно, это довольно таки жалкие саркофага для царских особ, но старый воин с дюжиной золотых мушек не придумал ничего лучшего, чтобы укрыть от алчных глаз порученных ему именитых мертвецов. В каждом кувшине, в каждом ковре находились принц или принцесса, в повязках которых лежали десятки золотых амулетов, инкрустированных ляпис-лазурью.

Мозе возил их через пески и горы, в которых водилось множество львов, постоянно менял их местами. Это был единственный ответный ход, единственная придуманная им стратегия, которые он смог противопоставить действиям воров.

Передвижной кочующий некрополь… Кладбище, беспрестанно переезжающее с места на место.

Мозе со своими мертвецами двигался зигзагами. Найдя какую-нибудь пещеру, он складывал там свой груз на две-три недели и разбивал лагерь среди скал. И всегда был настороже, потому что знал, что в любой момент там может появиться пастух, который предупредит воров. Рассчитывать можно было лишь на кратковременные стоянки, дающие передышку. Рано или поздно они начинали видеть нечто подозрительное: мелькающие тени, силуэты на гребнях холмов. То были вездесущие разведчики. Авангард бандитов.

В таком случае следовало побыстрее сворачивать лагерь и уходить ночью, несмотря на нежелание верблюдов двигаться с места. Из пещеры извлекали мумии, вкладывали их в кувшины, заворачивали в ковры, и кружение по пустыне начиналось сначала.

Вот кем стал Мозе — кладбищенским сторожем, старающимся перехитрить невидимого врага и сопровождаемым раздраженными мертвецами, недовольными бесконечной дорогой. Они, рассчитывавшие на вечный покой, отныне вели жизнь изгнанников, беглецов, все богатство которых теперь составляли несколько внушительного размера драгоценностей из чистого золота. А где же привычная мебель, кровати, сундуки, колесницы, отделанные черным деревом, — все, что когда-то находилось в их последнем жилище? Необходимо было решиться и оставить все это в чреве гробницы, которой грозило разграбление. И как же им теперь занять подобающее их сану положение в загробном мире?

Мозе угадывал их озлобление, их ярость. Они снились ему ночью, когда он с головой укрывался своей накидкой из провонявшей шерсти. Гнев мертвых всегда опасен; он знал, что покойники нетерпеливы и несправедливы, как капризные дети. Придет день, и они отомстят. Недовольные мертвецы были способны на любую проделку. Они, например, проходили сквозь стены из необработанного кирпича, становились на колени у изголовья детской кроватки и душили детей, зажав им рот ладонью. Хорошо было известно, что все болезни, досаждающие людям, также имели своей причиной злость и злопамятность мертвецов, о которых забывали и чьи могилы разрушались.