— Очень хорошо, — одобрил номарх, осмотрев фоб. — А теперь займись моим телом. Надуши меня, чтобы плохой запах не вошел вместе со мной в другой мир. Окури заодно и судно, а солдатам прикажи вымыться. Фелука станет моей погребальной баркой.
Ануна двигалась как сомнамбула. Она думала только о том, как бы во время подготовительных работ завладеть каким-нибудь режущим инструментом. Увы, куда бы она ни пошла, ее всегда сопровождал один из солдат, поддерживающий ее груз, когда ей нужно было спуститься в трюм или подняться наверх. Анахотеп снял с себя одежду и вытянулся на крышке саркофага. Ануна обмыла его пресной водой, предназначавшейся для экипажа. Можно было щедро расходовать эту воду, поскольку путешествие близилось к концу.
Старик закрыл глаза и дышал так тихо, что его нетрудно было принять за покойника. Ануна спросила себя, что будет, если он умрет прежде, чем они выйдут в открытое море.
«Это ничего не изменит, — решила она. — Мозе получил приказ, и он его выполнит. Он дисциплинированный воин, фанатик. Мы все обречены…»
Время от времени она через плечо посматривала на Нетуба. Она ждала от него чуда, какой-нибудь хитрости, которая освободит его от пут и охранников. Но потом спохватывалась, убеждая себя, что это бред. Нетуб побежден раз и навсегда. Линия его фантастической жизни заканчивалась здесь, на этом торговом судне. По крайней мере он не изуродован, так как Анахотепу нужны были его руки и ноги, чтобы заставить его работать вместо себя на полях Иалу. Он стал живым ушебти. Да и все они были ушебти…
Она умастила тело Анахотепа ароматным маслом, которое приготовила из всех душистых веществ, что нашли солдаты. Насколько же оно отличалось от тонких духов, созданных Дакомоном!
— Ты обмоешь и умастишь остальных, — пробормотал Анахотеп. — Даже пленников. Запах смертных не нравится богам. Поэтому я всегда знал о своем божественном происхождении: мое обоняние сравнимо с обонянием божества.
Ануна расставила вокруг саркофага курильницы и зажгла их. Номарх не шевелился, словно экономя последние жизненные силы, чтобы умереть в открытом море.
Девушка вооружилась губкой и принялась обмывать голые тела стоявших солдат. Ни один их них не реагировал на мягкие женские прикосновения, и ей стало казаться, что она имеет дело с трупами, поставленными вертикально. «Они уже мертвы, — подумала она. — Они уже давно мертвы…»
Когда подошла очередь пленников, она оробела. Проводить губкой по груди Нетуба — это было выше ее сил. Главарь же бандитов лишь яростно сверкал на нее глазами, не в состоянии даже изобразить любовь, чтобы попытаться внушить к себе жалость. Он опять превратился в тот клубок ненависти, каким его все знали.
Она обмывала его долго, лаская лицо и мускулы, зная, что это ее последние прикосновения. Это было их прощание. Она не верила, что они когда-нибудь встретятся в потустороннем мире, так как никогда не разделяла верований египтян. Если уж и дано ей возродиться в каком-либо внеземном мире, то это произойдет в мире богов ее племени, а не Нетуба Ашры. Так что в жизни после смерти они будут разделены.
Усталость все больше овладевала ею, и ей уже хотелось, чтобы все побыстрее закончилось. Она спросила себя, испытывает ли страдания тонущий человек.
Фелука вышла из дельты, и в ее нос с нарисованным на нем белым глазом ударили первые морские волны. Анахотеп велел Мозе встать на колени у своего изголовья и рассказывать, что найдено в трюме. Голос его, как никогда, напоминал голос брюзгливой старухи. Он желал все знать, все проверить: есть ли там земледельческие орудия? Достаточно ли ткани на набедренные повязки? И сандалии… нашли ли сандалии из хорошей кожи антилопы?
Мозе терпеливо успокаивал его. Да, всего хватает. Золота и драгоценных камней много, и фараон сможет обрести в загробном мире достойное его положение. Оружие у солдат наточено, все инструменты хорошего качества. Нашли даже плуг. А вместо быков в него можно запрячь Нетуба с сообщниками.
— Юноша… — пробормотал Анахотеп, — тот, с девичьим лицом… Как его зовут?
— Ути, господин. Он был слугой Дакомона.
— Освободи его и приведи сюда, — сказал номарх, — я хочу держать его руку, когда мы будем погружаться в волны. Ты привяжешь его кисть к моей. Он будет моим пажом в другом мире.
— Сделаю все, как пожелаешь, — с поклоном произнес Мозе.
Ути развязали. Он трясся от страха, а его красивое личико было белее мела. Его заставили встать на колени у изголовья номарха и связали их запястья намоченным кожаным ремешком. Рот Ути все еще был заткнут кляпом, и он только повизгивал, как щенок, да вращал выпученными безумными глазами.
Читать дальше