Ксавье Монтепен - Месть Шивы (Индийские тайны с их кознями и преступлениями) Книга 2

— Отцеубийцу, — добавил Согор, — и, увидев, что его слова не произвели на слушателей должного эффекта, повторил: — поймите, это отцеубийца! Смерть нечестивому, поднявшему руку на своего отца!

Толпа закричала от возмущения и стала сближаться вокруг стражников, выкрикивая проклятия и угрозы:

— Смерть отцеубийце! Смерть ему! Смерть!

Казиль слышал эти угрозы, и, как змея, скользил среди толпы, устремляясь к тому месту, где шли сипаи, которым в двадцатый раз преградила путь живая человеческая стена.

— Расступитесь, — кричал лейтенант Мидлей, — дорогу, дорогу!

Но никто не отреагировал на это требование. Тогда Согор еще более громким голосом закричал:

— Это отцеубийца! Смерть ему! Смерть!

— Смерть ему! — раздался грозный рев толпы.

Взоры пришедших на праздник сверкали диким огнем, лица выражали крайнюю степень ненависти, руки инстинктивно сжимали рукоятки кинжалов.

Положение становилось отчаянным, что хорошо понимал и лейтенант Мидлей.

«Сэр Джордж погибнет, — мелькнула у него мысль, — но на мне лежит ответственность за него, и я скорее дам убить себя, чем позволю толпе свершить дикую расправу над человеком, чья вина в убийстве еще не доказана судом».

И он крикнул повелительно:

— Прочь!

В ответ раздался глухой ропот разъяренной толпы. Нужно было, не задумываясь, прибегнуть к решительным мерам.

— Внимание! Слушай мою команду! — закричал лейтенант. — В штыки!

Сипаи какое–то мгновение колебались, но привычка к дисциплине взяла верх, и они повиновались.

— Шива! Шива! — напомнил Согор.

— Шива! Шива! — повторили факир и Голькар одновременно.

Это был второй сигнал. Толпа бросилась на сипаев, пытаясь испытать их твердость напоминанием имени богини мести Бовани.

Услышав это слово, сипаи тотчас же переложили ружья на плечи, дав понять, что дальнейшее их не интересует, и удалились, предоставив пленника ярости фанатиков. Приказ губернатора о сопровождении и защите арестованного был ими мгновенно забыт.

— Низкие, гнусные изменники! — возмущался лейтенант, и в голосе его слышалась бессильная ярость.

Держа шпагу в руке, он бросился к Джорджу, чтобы защитить его, как бы опасно это ни было. Но что значил один человек в сравнении с целой толпой! Его шпага сильным ударом палки была немедленно сломана, а сам он бессильный в массе был затерт ею и, передаваемый из рук в руки, не в силах противиться этому, все дальше и дальше отдалялся от Малькольма.

«Кажется, и мне придется идти вслед за отцом, — подумал Джордж, — хотя я и не успел отомстить за него, но бедный отец простит меня!»

Потом он, будто рассуждая вслух, громко произнес:

— Как ужасно умирать, не имея ни малейшей возможности защититься. Если бы у меня было оружие! Кто даст мне его?

— Я! — тихо ответил позади него знакомый голос. И Казиль, как будто выскочивший из–под земли, подал ему кинжал.

— Благодарю, дитя мое, благодарю! — закричал признательно Малькольм, — теперь я в руки не дамся!

И он схватил оружие.

— Бороться бессмысленно, — заметил Казиль, — если бы вы уговаривали своих противников до самого вечера, чтобы они вас не трогали, то и тогда вы были бы побеждены. Бегите к Гангу, он там.

— Смерть ему, смерть! — вопила между тем толпа, все более и более приближаясь к своей несчастной жертве.

— А, разбойники! — воскликнул Джордж, — нет, вам не удастся захватить меня живым, — и он взмахнул кинжалом, — я заставлю вас расступиться. Что, трусы, не ожидали?

И в самом деле, индусы, грозные крики которых не умолкали, а, напротив, усиливались, попятились от этого угрожающего кинжала в уверенной руке. Принцесса Джелла, смотревшая эту сцену, содрогнулась от ужаса, и ею овладело опасение, что все потеряно, хотя в глубине души она восхищалась мужеством Джорджа. Ненависть этой женщины к Джорджу, отвергнувшему ее любовь и участие в собственной судьбе, возрастала с каждой минутой.

— Неужели вырвется? — сокрушалась она.

— Пустяки! Это невозможно! — отвечал Дургаль–Саиб, вынимая из–за пояса пистолет с длинным дулом, украшенный коралловой ручкой в серебряной оправе.

Он взвел курок.

В это время борьба на городской площади переместилась к берегу священного Ганга. Джордж, стоя спиной к перилам набережной отступал перед натиском разъяренной толпы. Первый ряд нападающих отступил, но страшный напор толпы снова приблизил организаторов расправы к арестанту.

Джордж увидел совсем близко от себя искаженные злобой лица индусов. Они почти уже прикасались к нему, он чувствовал на своем лице огненное дыхание ненависти. Мнение Казиля было вполне справедливо: он мог убить пятерых, десятерых, мог, если повезет, сделать из трупов целый вал, но все–таки не выбраться живым из этой передряги.