Александр Дюма: Эдуард III

Монах ничего не ответил.

Робер посмотрел на него, но брат Анри сохранял непроницаемое лицо человека, выслушивающего исповедь.

— Вот почему я не могу снести столь великого оскорбления, желаю отомстить за себя, — продолжал Робер, — и рассчитываю в этом на вас.

— На меня? — удивился монах.

— Да.

— Продолжайте вашу исповедь, ваша светлость. Вместо этого Робер Артуа раскрыл ларец, поставленный им на стол, и достал восковую фигурку, изображающую молодого человека в роскошных одеждах и с короной на голове.

— Вам знакомо это лицо? — спросил он монаха.

— Да. Это лицо принца Иоанна, — ответил брат Анри, протягивая руку, чтобы взять фигурку и рассмотреть ее повнимательнее.

— Не дотрагивайтесь до нее, — посоветовал Робер, — ибо она окрещена и уже способна причинять зло, но признаюсь вам совершенно откровенно, что мне хотелось бы иметь еще одну такую.

— И кому же вы хотите причинить зло?

— Королеве, ибо король не сделает никакого добра, пока жива эта проклятая женщина. Когда королева и ее сын Иоанн умрут, я добьюсь от короля всего, чего желаю, и тогда, брат мой, вспомню всех, кто мне помог. Ваше содействие, — прибавил он, заметив, что монах сделал протестующий жест, — содействие ваше ограничится совсем немногим и никак не сможет подорвать вашу репутацию. Едва будет готова фигура королевы, — причем это дело я беру на себя, — вам останется окрестить ее, произнося все ее имена, как вы крестите младенца. Все подготовлено, подобраны крестный отец и крестная мать. Совершив крещение, мы спрячем фигурку в ларец, подобный этому, и вы забудете обо всем, что здесь происходило, а остальное — дело мое. Что вы на это скажете?

— Скажу, ваша светлость, что для этого вам надобно поискать слугу, менее преданного Богу и королю, или человека более честолюбивого. Сие крещение суть проклятие, но я ни в сердце, ни в мыслях не смог бы предать проклятию королеву, нашу повелительницу. Так вот, я не только откажу вам в своем содействии, ваша милость, но еще и постараюсь уговорить вас не совершать деяние, что

вы хотите сотворить, а посему сошлюсь на вашу собственную выгоду — эту веру сильных мира сего. Не подобает столь знатной особе, как вы, посягать с подобным деянием на вашего короля и вашу королеву, коих вам надлежит почитать более всех прочих людей.

— Хорошо, брат мой, — сказал Робер, закрывая ларец. — Значит, это ваше последнее слово?

— Да, ваша светлость.

— Ну что ж, нам придется поискать менее честного человека, нежели вы.

— А мне, ваша светлость, молить Бога, чтобы он отказал вам ради вашего счастья и покоя Франции.

— Но вы не забудете, надеюсь, что поклялись хранить в тайне мою исповедь?

— Когда я переступлю порог этой комнаты, ваша светлость, тайна сия будет покоиться в моем сердце, словно мертвец в могиле.

— Отлично, брат мой. Ступайте, и да ниспошлет Бог мир вашей душе! Монах подошел к двери; в то мгновение, когда он взялся за ручку, Робер обернулся к нему и сказал:

— В последний раз, брат мой, я прошу вас помочь мне сотворить добро под видом зла.

— Я уже обо всем забыл, ваша светлость, — ответил монах и ушел.

Этой же ночью Робер покинул Париж, не сумев осуществить задуманное им последнее отмщение.

С той ночи и началась для Робера жизнь, которую он вел до приезда ко двору Эдуарда III, и, казалось, она стала прологом того возмездия, что уготовил ему Господь.

Сначала он нашел пристанище у своего двоюродного брата, герцога Брабантского, достаточно могущественного, чтобы оказать ему поддержку; герцог действительно великолепно принял Робера и утешил за все его невзгоды. Но Филипп VI, воспылавший к Роберу ненавистью, которая должна была угаснуть только вместе с жизнью короля, уже обрушился с преследованиями на сыновей Робера Артуа Жака и Робера, заточив их сначала в Немурский замок, потом в замок Гайар д'Андели; король, узнав, что герцог Брабантский приютил кузена, осыпал герцога угрозами, уведомив его, что если он будет держать Робера в своих владениях, то он, король, станет его злейшим врагом и будет вредить ему повсюду. Поэтому герцог не посмел держать у себя графа и тайком переправил его в замок Аржанто, где Робер должен был оставаться до тех пор, пока не выяснится, что же намерен предпринять король.

Однако король, получив известие об этом, устроил так, что король Богемии, епископ Льежский, архиепископ Кёльнский, герцог Герльский, маркиз Юлих, граф де Бар, граф де Лас, сир де Фокемон и другие сеньоры составили коалицию против герцога Брабантского и объявили ему войну, по настойчивому требованию Филиппа VI опустошая, грабя и предавая огню его землю.