Валерий Евтушенко - Юность атамана

Возвращение запорожцев из Крыма на Сечь было триумфальным. За несколько дней до их прихода на Базавлук приплыла флотилия Хмельницкого, возвратившаяся после набега на Кафу. Докладывая товариществу о результатах похода, наказной гетман сообщил о своих потерях, в том числе и о казаках, плывших с Богуном, которые пропали без вести. Их считали погибшими, когда внезапно они не только объявились на Сечи сами, но еще и привели с собой спасенных ими из татарского плена почти три сотни запорожцев. Еще примерно столько же, захваченных в плен после сражения у Ора казаков, удалось освободить Хмельницкому в Кафе.

Большой удачей закончился и поход Бурляя на турецкое побережье. Казаки не только крепко пограбили турок, но и разгромили одну из турецких эскадр во главе с капудан-пашой.

О том, что на этом закончилась эра морских походов запорожских казаков, никто на Сечи предполагать не мог, однако последовавшие вскоре драматические события на Украине вначале прервали их на долгие пять лет, а затем и вовсе свели на нет.

За все время нахождения в Крыму и возвращения в родные пенаты, у Серко не было ни времени, ни желания прислушиваться к своим внутренним ощущением и до конца осознать, какими же новыми способностями, при расставании наделил его Киритин. Воспользовавшись в острой критической ситуации вновь приобретенным умением передвигать предметы усилием воли при захвате турецкой башни в устье Днепра, Иван в дальнейшем предпочитал обходиться без магии, поняв на практике, какого титанического напряжения воли и мысленной энергии она требует. Зато он особенно ясно осознал всю важность занятия медитацией, о которой ему постоянно твердил его гуру. «Применять магию не имея достаточной подготовки, — говорил Киритин, — равносильно тому, что без тренировки пробежать пять — шесть верст. Пробежать, может, и пробежишь, но затем упадешь замертво. Или тоже самое, что поднять камень весом пять пудов — надорвешься».

Первым делом после возвращения на Сечь Иван стал искать своего друга и наставника, но его нигде не было. Кто-то из казаков, остававшихся на Запорожье, припомнил, что вскоре после отплытия флотилии Хмельницкого, Киритин куда-то исчез и больше не появлялся. Кошевой, к которому обратился Иван, только равнодушно пожал плечами:

— Ты про Кирика спрашиваешь? Давно его не видел. У нас и запорожцы уходят из Сечи, когда хотят, а он и казаком-то не был. Тут на Сечи ни больных, ни раненых давно не было, вот его никто и не искал.

Конечно, о судьбе пропавшего друга Иван не беспокоился, он знал, что тот способен защитить себя в любой ситуации, но именно сейчас ему очень не хватало своего учителя. Тем не менее, все свободное время он, уединившись, усердно медитировал, а также пытался интуитивно использовать те знания, которые ему передал наставник. В частности, сидя в позе лотоса, которой его обучил Киритин, при погружении в транс у него стало получаться уменьшать вес своего тела настолько, что он мог парить на высоте до полуметра над землей. Сконцентрировав сознание, Иван внутренним зрением мог видеть через стены и передвигать небольшие предметы. Чувствовал он, что растет и его совершенство в искусстве бесконтактного боя, хотя сожалел, что теперь у него нет партнера, с которым можно было бы заняться практической тренировкой.

В начале 1630 года внутриполитическая ситуации на украинных территориях, начавшаяся осложняться уже вскоре после смерти гетмана Сагайдачного, резко обострилась. Причин тому было несколько. К началу 20-х годов подавляющее большинство русской шляхты изменило вере своих отцов, приняло католичество и примкнуло к унии. Православие стало открыто именоваться «холопьей» верой и православных верующих иначе как «схизматами» поляки не называли. Польские паны, несколько присмиревшие при Сагайдачном, во второй половине 20-х годов вновь стали повсеместно притеснять коренное русское население, пытаясь под любым предлогом отнять у крестьян их наделы и превратить их в своих рабов. Увеличился приток шляхты Малороссию из великопольских территорий, а вместе с тем усилился помещичий гнет в отношении крестьян. Значительные изменения произошли и в казацкой среде. Введение реестра и превращение части запорожцев в городовых казаков расслоило казацкую массу.

Став не более чем простым орудием в руках польских властей, реестровые казаки утратили свободу действий и превратились в обыкновенных панских охранников, наймитов. Они потеряли не только возможность действовать самостоятельно, но и едва не утратили связь с основным казацким обществом, сконцентрированным на Сечи. Авторитет реестровиков, как защитников Отчизны, в глазах народных масс неуклонно снижался, в то время как походы запорожцев в Крым и Турцию увеличивали славу запорожского войска и создавали рыцарский ореол вокруг тех казаков, которые прежде были выписаны из реестра или не попали в него. Морские походы приносили, что немаловажно, большую добычу, которая также оседала на Запорожье. Не случайно к концу 20-х годов Запорожская Сечь вновь, как и в начале века, стала тем притягательным центром, к которому стремились все казаки, в том числе и часть реестровиков. Возрастание роли Запорожья объективно не устраивало и гетманское окружение, и польское правительство, опасавшееся укрепления роли низовиков.