Понсон дю Террайль: Подземелье

Василиса, испугавшись, схватила свой стилет, еще запачканный кровью Милона. Рокамболь вырвал его из ее рук.

— Чего вы хотите?

— Двух вещей, только не старайтесь кричать, ибо раньше, чем слуги ваши придут, я вас убью…

— Буду молчать, — проговорила Василиса.

— Неужели вы могли думать, сударыня, что примиренье Рокамболя с Баккара могло быть искренно… На галерах я нашел друга… и я взялся устроить счастье Мадлены, для того нужно было, чтобы я помирился с графиней Артовой.

Он так умел хорошо подделать смех и голос, что графиня Василиса поверила ему.

— Судьбе угодно было, чтобы мы стали врагами, я вам предлагаю мир, — сказал Рокамболь.

— Мне мир, но на каких условиях?

— А вот на каких: мне нужно, чтобы вы умерли на пять дней, — и он схватил ее за горло, всунул в рот зернышко и держал до тех пор, пока она не проглотила. — Ну теперь я спокоен, — проговорил он, — счастью Мадлены и Антуанетты никто не помешает…

Он удалился.

Один из обычных вечерних посетителей кафе Марьяни был молодой живописец, о котором рассказывают романтическую историю. Он был талантлив, красив собою, хорошо ездил верхом.

Но однажды молодой ветреник попался в сеть: он влюбился в Клоринду (мнимую Мадлену) и Клоринда в него была влюблена без памяти.

Но однажды молодой посетитель явился в кафе; он был угрюм, бледен. Что же с ним случилось?.. Клоринда бросила его, и он чуть не убил себя с горя.

Однажды вечером в кафе вошел незнакомец и приблизился к живописцу.

— Мосье, я от Клоринды, она в Париже. Молодой человек едва удержался от крика.

— Хотите видеть ее сегодня?

— Мосье, не смейтесь надо мною, — сказал молодой человек.

— Я не смеюсь, пойдемте со мной, — проговорил майор.

Настал день свадьбы Аженора с Антуанеттой.

Клоринда, лукавая девочка легкого поведения, так искусно сыграла роль Мадлены, что старик стал совсем другой.

— Готов ли ты, дядя? — спросила Клоринда. Она была уже с ним на «ты».

— Да, дитя мое, отправимся… ведь ты знаешь, что до церкви св. Фомы далеко.

В церкви св. Фомы было немного народу, ибо Аженор этого не желал.

Де Морлюкс и Клоринда вошли в церковь, и они были примечены.

Церемония продолжалась недолго.

Клоринда увлекла виконта в коляску.

— Куда мы едем? — спросил он.

— В русскую церковь, смотреть свадьбу Ивана.

Де Морлюкс, может быть, и отгадал бы всю правду, если бы он не был увлечен Клориндой.

Они вошла в церковь — церковь была полна. Двери отворились, и будущие супруги вошли…

Де Морлюкс испустил ужасный крик и обернулся к Клоринде, но та, разразившись смехом, проговорила:

— Неужели, дядя, ты находишь, что невеста дурна? Де Морлюкса в обмороке вынесли из церкви, Клоринда шла сзади.

В это время молодой живописец подошел к Клоринде и сказал ей: «Пойдем». Та взглянула вопросительно на выходившего Рокамболя.

— Я прошу у вас еще сорок восемь часов, — проговорил Рокамболь.

Живописец наклонил голову в знак согласия. Час спустя молодые выходили из церкви. Ванда, которая держала под руку Рокамболя, чувствовала, как рука его дрожала, потом стала холодна.

— Господин, вы страдаете, — проговорила она.

— Замолчи, — сказал Рокамболь со страданием в голосе, и он взглянул последний раз на Мадлену, глаза его были полны слез.

Милон бежал, рыдая, за ним.

— Господин, — сказал он, — дети мои благодаря вам счастливы и не нуждаются более во мне. Я теперь ваш.

В то время, как два каторжника и падшая женщина старались укрыться от взглядов, к Рокамболю подошла другая женщина, которой Бог давно уже все простил, и, взяв его за руку, произнесла только одно слово:

— Искупление.