Николай Борисов - Укразия

В то время, когда Джон, медленно лавируя по улице между экипажами и людьми, проезжал мимо, он видел, как один из буржуа, прижимая левой рукой к себе раскрашенную кокотку, вынул бумажник и старательно искал среди крупных купюр маленькую монету, чтобы приблизиться к царствию небесному.

Сердце Джона сжалось при виде бедности и унижения тех, кого нужда заставляла пользоваться милостынями своих врагов. Взгляд его, скользнув по группе сытых, зажегся ненавистью. Он судорожно нажал сирену и направил свой автомобиль прямо на эту группу, которая толкалась даже на мостовой…

Всю дорогу до дома Барлетта Джон думал только об одном: о большевиках и рабочей революции. И в его мозгу никак не укладывались сведения о России в английских газетах и статьи в «Коммунистическом Интернационале».

«Проклятые. Они скрывают правду… Вся наша пресса куплена… Ничего… Здоровое сердце и сильные руки… Организуемся, а тогда…» — авто Джона подкатило плавно к парадному входу дома мистера Барлетта.

Великолепный паркет кабинета отражал размеренный шаг пожилого представительного мистера Барлетта. Он сел и стал разбирать почту, разрезывая ножом конверты и просматривая письма. Одно письмо обратило его особенное внимание. Он сразу оживился. Зажав нож в правой руке, мистер Барлетт, постукивая им по столу, углубился еще раз в чтение письма.

«Великобританский Главный Генеральный Штаб 1919 г. г. Лондон

Предъявитель сего, Роберт Барлетт — полковник армии Его Величества в отставке, назначается в ставку Верховного Главнокомандующего добровольческой армии представителем интересов Великобританской Империи и инспектором всех союзных войск.

Барлетт закурил сигару и не успел целиком отдаться мысли о назначении, как в комнату влетел бомбой Дройд.

— Виллиам Дройд.

— Мистер Барлетт.

Крепкое пожатие рук и невозмутимый дым трубки. Барлетт не выказал никакого радостного волнения.

Паркет с удивлением отражал несколько неровную походку Дройда.

Усевшись в большое кожаное кресло у камина и смотря на огонь, Дройд закурил трубку с настоящим кепстеном.

Его тело отдыхало от ласки кожи, и дым кепстена неохотно выдыхался Дройдом. Клубы дыма. Молчание…

Нервный залп дыма и Дройд прервал молчание.

— Я приехал вчера вечером, и первый мой визит после редакции к вам, мистер Барлетт.

— Good… — кивок головы… дым… спокойствие и созерцание Дройда, нервного журналиста. А мистер Барлетт привык быть невозмутимым.

Дройд, увлекшись, пояснял рассказ жестами, вскочил и, нервно ходя по комнате, бросал отрывистые фразы.

— Улетели… Да… Улетели… к дьяволу. Если бы вы видели, что делается на Украине… Там все кипит, бурлит, перемешалось. Никто ничего у них не поймет. Кровь, кровь и кровь.

Барлетт, вынув трубку изо рта, презрительно усмехнувшись, процедил:

— Укразия …

— Да… Да… Укразия… Я счастлив, что это все в прошлом… в прошлом, и я могу наконец зажить культурной жизнью. Мистер Барлетт, вы мне не одолжите на сегодня ваш «бенц»? Я хотел бы прокатиться, насытиться впечатлениями культурного центра мира, Лондоном…

— Охотно.

Барлетт подошел к письменному столу и позвонил. Бесшумный лакей остановился в дверях.

— Узнайте, автомобиль подан?

— Слушаюсь, сэр, — поклонился лакей.

Барлетт задумчиво стукнул несколько раз концами пальцев по своему мандату, повернулся к Дройду.

— Постойте, Дройд… А вы не хотели бы поехать со мной еще раз в эту Укразию ?

Дройд засмеялся.

— Я предпочитаю быть повешенным, но добровольно никогда в этот ад не вернусь, мистер Барлетт.

— Вот как! — улыбнулся Барлетт.

— Да, и вам я не рекомендую ехать в эту страну разбоя.

Бесшумный лакей почтительно поклонился сэру Барлетту.

— Автомобиль подан, сэр.

— All right!..

Дройд простился и пошел к выходу. Барлетт проводил взглядом Дройда, улыбнулся своим мыслям. О, он знает, что есть такие убедительные аргументы, против которых не может устоять ни один человек.

Барлетт сел в кресло, снова задымил, и в его мечтах представилась карта Российской империи, разделенная на ряд колоний.

«Да, из нее вышла бы прекрасная колония» — и, взяв «Таймс», погрузился в чтение.

Дройд вышел. Швейцар с чувством достоинства подал Дройду пальто и трость. Дройду все импонировало: и подъезд, и лестница, и лакеи, бесшумно скользящие по лестнице, устланной коврами, и великолепный швейцар. Дройд положительно упивался комфортом и порядком.